Дом душ

– Это я и сам хотел бы узнать. Я намерен со временем ее найти. У меня есть знакомый, некто Кларк, настоящий сухарь, на самом деле серьезный делец, но при этом весьма проницательный. Не поймите меня неправильно: «проницательный» не в чисто деловом смысле. Это человек, который действительно разбирается в людях и в жизни. Так вот, я изложил ему все это дело, и на него оно явно произвело большое впечатление. Он ответил, что ему надо подумать, попросил прийти снова где-нибудь через неделю… А спустя несколько дней я получаю вот такое удивительное письмо.

Остин взял конверт, достал письмо и с любопытством принялся читать. В письме говорилось следующее:

Дорогой Вильерс! Я поразмыслил над тем рассказом, который вы мне поведали на днях, и вот мой вам совет. Бросьте в огонь этот портрет и сотрите из памяти всю эту историю. Никогда больше о ней не вспоминайте, Вильерс, а не то горько пожалеете. Вы, несомненно, решите, что я владею некими секретными сведениями – и до какой-то степени так оно и есть. Но мне известно слишком мало: я будто странник, который лишь заглянул в пропасть – и отшатнулся в ужасе. То, что мне известно, достаточно странно и достаточно жутко, однако за пределами моих познаний простираются бездны ужаса, куда более страшные и куда более невероятные, чем любые байки, что рассказывают у огня зимними вечерами. Я принял решение не делать дальше ни шагу, и решимости этой ничто не поколеблет. И если вы дорожите своим счастьем, вы примете то же решение.

Как бы то ни было, заходите, поболтаем; но давайте впредь выбирать более радостные темы, нежели эта.

Остин аккуратно сложил письмо и вернул его Вильерсу.

– И в самом деле, письмо удивительное, – промолвил он. – А что за портрет, о котором он упоминает?

– А! Совсем забыл. Я побывал на Пол-стрит и нашел там одну вещь.

Вильерс пересказал всю историю теми же словами, как рассказывал ее Кларку. Остин молча выслушал его. Он выглядел озадаченным.

– Право, занятно, что вы испытали столь неприятные ощущения в той комнате! – заметил он наконец. – Я как-то сомневаюсь, что то был всего лишь плод воображения. Скорее некое отвращение?

– Да нет, это ощущение было скорее физическим, нежели духовным. Как будто бы я с каждым вдохом вбирал в себя некие смертоносные испарения, которые, казалось, проникали в каждый нерв, в каждую кость, в каждую жилу моего тела. Я чувствовал себя изломанным с головы до ног, в глазах у меня начинало темнеть – это походило на приближение смерти.

– Да-да, в самом деле, очень странно. Сами видите, ваш друг считает, что с этой женщиной связана какая-то чрезвычайно мрачная история. Вы не заметили, чтобы он выказывал какие-то особенные чувства, пока вы ему все это рассказывал?

– Как же, заметил. Он чуть было не упал в обморок. Но он меня заверил, что это всего лишь мимолетный приступ, которым он подвержен.

– И вы ему поверили?

– В тот момент да, но теперь сомневаюсь. Он слушал все, что я ему говорил, почти безразлично – до тех пор, пока я не показал ему портрет. Вот тут-то с ним и случился тот приступ, о котором я говорил. Могу вас заверить, выглядел он прескверно.

– Значит, он, видимо, встречал эту женщину прежде. Но возможно и другое объяснение: быть может, ему было знакомо не лицо, а имя. Как вы думаете?

– Не могу сказать. Насколько я помню, он чуть было не упал с кресла после того, как перевернул портрет. А на обороте, как вы знаете, было написано имя.

– То-то и оно! Но в целом, в таком деле до конца уверенным быть нельзя. Я терпеть не могу мелодрам, и, как по мне, нет ничего пошлее и скучнее средних историй о привидениях, какие обычно публикуют в печати, но право, Вильерс, такое впечатление, что за всем этим лежит нечто весьма странное.