Дом, где тебя ждут

«Глупо, что человек так сильно зависим от маленькой штучки размером с ладонь», – подумала Аглая. В расстройстве она постучала кулаком по деревянным брусьям скамейки, хотя следовало бы постучать по лбу, додумавшемуся положить рюкзак под голову.

Наверное, она сейчас выглядела бомжихой, потому что девушка с шелком темных волос брезгливо поджала губы, когда проходила мимо.

– Да-да, знаю-знаю, – ворчливо сказала ей вслед Аглая, – но хотела бы я посмотреть на тебя в моей ситуации. У меня тоже есть красивые платья, – фраза о платьях потянула за собой воспоминание о Евгении Борисовиче и человеческой подлости, и она исправилась: – Были красивые платья, но больше они мне не нужны.

Из скудного денежного запаса пришлось выделить несколько евро на зубную щетку и трусики. Полиэтиленовый мешок дали в магазине.

Теперь Аглая не замечала красот Мадрида, а целенаправленно двигалась к выезду из города, где было легче поймать машину. Все равно куда, лишь бы в сторону Франции. Как она успела убедиться: кратчайшее расстояние между двумя точками – не всегда прямая.

Париж, 2014 год

По неизвестной причине с самого утра Марию не оставляло предчувствие неприятностей. Когда Игнатий ушел на работу, она налила себе чашку кофе и несколько раз раздельно, чтобы дошло до мозга, произнесла, что дома все благополучно: здоровье Игнатия – самая большая тревога последнего года – опасений не внушает, а Филипп готовится к свадьбе и счастлив.

Счастлив ли?

Мария вспомнила суету перед их с Игнатием венчанием. Ах, сколько в ней было надежд и необъятной радости! Казалось, что в тот день Господь осиял золотым светом весь Божий мир. С пылающими щеками она то и дело бегала к венчальной паре, которой их с Игнатием благословил Юрий Игнатьевич, и целовала тонкий краешек басманной рамки. Белое платье из тафты сшила Фелицата Андреевна, а свекровь, наутро перед венчанием, преподнесла изумительное жемчужное ожерелье.

Мария поставила чашку на круглый столик из темного дерева и обратила глаза к иконе святого Игнатия. Она часто смотрела на него, если душа начинала искать ответа на сложные вопросы. От лика светлого старца с книгой в руках мысли всегда начинали течь в нужное русло.

Сами собой пришли на ум слова молитвы, и она произнесла их сначала по-польски, а потом по-русски. Православие вошло в ее жизнь так естественно и органично, что порой Мария удивлялась своему былому католичеству. Почти сразу после крещения стало странным креститься слева направо, а сухие облатки в виде причастия не вызывали в душе того трепета, с которым она принимала Святые Дары в Русской Церкви. Костелы, ксендзы, исповедь через занавеску – все это теперь казалось подделкой, словно игра ребенка, который на игрушках учится жить по-настоящему.

К слову, Игнатий не настаивал на смене религии, но Мария не представляла, как муж и жена – единая плоть – могут существовать в разных ипостасях и разной вере. От их единения она порой ощущала такое огромное счастье, что бросалась на колени перед иконами и рыдала, не в силах излить в словах свою благодарность.

Легко приподнявшись с софы, Мария повязала старый фартук, чтобы приступить к исполнению своей давней задумки – разобрать чердак. Работы предстояло много, потому что дом был ровесником Игнаши, а за шестьдесят пять лет в любой семье накапливается немало хлама, подлежащего инспектированию.

В последние годы она располнела, но это не мешало ей сохранять подвижность и грацию. Мария усмехнулась, вспомнив неудачную попытку сесть на диету. Она честно голодала три дня, пока Игнатий не сказал, что свою жену будет любить любую: толстую, тонкую, беззубую и одноглазую. Слава Богу, до этого дело не дошло: и зубы все свои, и глаза еще молодые и яркие, как тогда, когда Игнатий надел ей на палец обручальное кольцо.

На чердаке было прохладно. Из наклонного окна на крыше по мансарде сеялся голубоватый свет раннего утра. По стеклу ползли прозрачные капли ночного тумана. Вытерев с сундука тонкий слой пыли, Мария присела на старый стул и покачала ногой детскую коляску Филиппа. Младенцем сын орал день и ночь, и, чтобы его успокоить, требовалось масса терпения и изобретательности. Игнат даже предлагал приделать к коляске электромоторчик, но Мария напрочь отвергла идею технического новшества.

«Доведется ли покачать в коляске внуков?» – снова кольнула тревожная мысль.

Она постаралась задвинуть ее в глубину души и не выпускать наружу. Не такая уж плохая девушка Тесса. Красивая, веселая, умная. А вот доброты в ней не видно. И глаза у нее острые и хитрые.

Мария заметила, что теребит в руках старый башмак, принадлежавший Варваре. Она отложила его в сторону, на душе стало совсем горько.

«Милая, милая Варенька, – Мария смахнула с ресниц мелкую слезинку и подняла голову вверх к пролетающим облакам за оконным стеклом, – упроси на небесах за своего крестника. Не позволь Филиппу ошибиться с женитьбой. Сама знаешь – он у нас верный мальчик, и если даст слово, то это на всю жизнь».