Дом, где тебя ждут

– Да спрашивал, не водишь ли ты компании? Кто к тебе ходит? Фотографию показывал.

Аглая была сбита с толку:

– Чью фотографию? Девочки? Анжелы?

– Да какой Анжелы! Здоровенного мужика. Я толком не рассмотрела. Да и зачем мне на него зря зенки пялить, если я у тебя никаких мужиков не видала, кроме Вальки-сантехника, – Татьяна Ивановна игриво хохотнула: – И тот был подшофе.

«Наверное, поймали урода, который увел Анжелу», – поняла Аглая, и у нее немного отлегло от сердца.

– Спасибо, Татьяна Ивановна, вы присмотрите за квартирой еще, пожалуйста. Я скоро приеду.

– Когда скоро-то? – зачастила Татьяна Ивановна, но Аглая уже положила трубку.

Услышав отбой, Татьяна Ивановна на всякий случай пару раз произнесла «алло» и звучно подула в трубку, отозвавшуюся короткими гудками:

– Вот шебутная! Я же тебе не сказала о самом интересном!

* * *

Шуршанье шин, тихая классическая музыка, кажется Гайдн, мельканье за окном предместий, деревень, роскошной зелени придорожных аллей, руки Филиппа, уверенно лежащие на руле. Не сон ли это? Аглая вдруг заметила, что в ожидании звонка будильника крепко сжимает кулаки и боится проснуться. Она расправила плечи, перетянутые ремнем безопасности, и искоса взглянула на Филиппа. Их взгляды скрестились в зеркале над лобовым стеклом.

– Закрой глаза.

Филипп протянул шелковый шарф, и Аглая послушно повязала его вокруг лица. Стало темно и таинственно. Прохладный шелк хранил запах Филиппа, составленный из еле уловимого аромата чистой кожи и капельки горьковатого мужского парфюма. Поддерживая повязку, Аглая прижала конец шарфа к щеке.

Хотя очень хотелось подсмотреть, она заставила себя честно выдержать испытание любопытством.

Наверное, потому, что детство прошло одиноко, душа замерла в предчувствии каких-то необыкновенных, новогодних чудес со свечами, звоном курантов и грудой подарков под еловыми ветками.

По движениям машины Аглая поняла, что Филипп паркуется. Со стороны улицы слышался шум голосов, смех и журчанье воды.

Филипп распахнул дверцу и взял ее за руку.

– Пойдем со мной. Не смотри – еще рано.

Чтобы Аглая не споткнулась, он обнял ее за талию и повел куда-то вперед, посреди толпы людей, которые тенями скользили рядом, легко касаясь то плеч, то края одежды.

– Не смотри, не смотри, не смотри. Просто доверься мне и иди.

Он мог бы и не повторять это сто раз, потому что Аглая была готова следовать за ним хоть на край света. Разве же это не счастье – идти вот так, с завязанными глазами, и чтобы надежные руки держали тебя за талию и уверенный голос говорил: надейся на меня и ничего не бойся?

– Можно, смотри!

От быстрого движения Филиппа повязка соскользнула с глаз на шею, и взору открылось каменное кружево древнего акведука, идущего, кажется, по краю небесного свода. Три арочных яруса, один над другим, были грандиозными, как скрещенные радуги.

Аглая легонько охнула, и ее вздох слился с другими ахами и охами, несущимися отовсюду.

– Пон-дю-Гар, – сказал Филипп ей прямо в ухо, щекоча дыханием. – Трудно вообразить, но этот акведук построен в Римской империи еще до нашей эры, во время императора Августа. Если пройти по мосту над рекой, то можно почувствовать связь времен.

Филипп стоял спиной к акведуку, в его волосах путались потоки света из огромных сквозных проемов. Приглашая к прогулке, он протянул ей раскрытую ладонь, перечерченную тонкой линией подживших царапин, и сказал:

– Загадай желание, и пошли.

– Загадать желание?

Аглая внезапно оробела. Желаний накопилось так много и они были такие разные, что облекались в форму невнятных мелочей, которые хорошо бы иметь, но без которых легко можно обойтись. О самом важном желании, безбрежном, как небесный океан, она не смела и думать.

– Я загадаю… – она посмотрела в прищуренные глаза Филиппа и смешалась, – я загадаю…

– Ну, – подбодрил он.

– Я загадаю самое вкусное мороженое, – выпалила Аглая. – Малиновое! Вот!

– Могу предсказать, что оно скоро сбудется, потому что здесь очень неплохой ресторан, – одобрил выбор желания Филипп. – Но для меня мороженое слишком утонченно, – он покрутил кистью руки, – поэтому я, пожалуй, загадаю бифштекс с луком.

Им стало так весело, словно кто-то пронес мимо ведро смеха и случайно расплескал вокруг брызги смешинок. От взгляда Аглаи, наполненного доверием, благодарностью и восхищением, Филиппу захотелось прижать ее к себе и попробовать поймать губами ее улыбку. Наверное, без женского восхищения жизнь мужчины теряет краски. Чтобы отогнать наваждение поцелуя, Филипп пустился в пространные размышления о римских центурионах, чьи сандалии прежде ступали по каменным плитам акведука, и заговорил Аглаю до такой степени, что ей пришлось взмолиться:

– Филипп, пожалуйста, давай просто помолчим.

Медленным шагом они дошли до середины акведука и остановились, глядя, как под Гарским мостом тягучей ртутью поблескивают воды реки. Музыка воды сливалась с музыкой лета и солнца, которое то вспыхивало, то гасло, яркими бликами ложась на древние камни. От сумасшедшей, неземной красоты Аглае вдруг резко и остро захотелось домой.

Она повернулась к Филиппу: