Дом, где живет смерть

«Если я скажу полиции о содержимом багажника, им конец», — подумал он. — «У него еще есть шансы выкрутиться, поскольку полиция может пренебречь последней фразой Тэмерли: Они же считают его убийцей Крайтона, а у нее шансов нет. Она, наверно, признается, что следила за домом Мэдж, чтобы удостовериться, бывает ли там ее муж, но будет отрицать, что напала на них, однако кто ей поверит? Ее признают убийцей Мэдж».

— Мистер Бэрридж! — окликнула его Пат. — Вы проехали поворот, нам налево.

Бэрридж был так поглощен мыслями, что ехал прямо, чисто машинально следя за дорогой.

— Как вы думаете, станет полиция заново ворошить обстоятельства смерти мистера Крайтона? — спросил О’Брайн.

— С какой стати им опять браться за старое дело? — тревожно сказала Пат. — Разве смерть Тэмерли что-нибудь меняет?

—  Этот мерзавец перед смертью сказал, что мистера Крайтона убил я.

— Неужели все начнется сначала? — Пат жалобно вздохнула. — Опять бесконечные вопросы… Я тогда так устала, а … Давай потом куда-нибудь поедем! Ты же всегда любил путешествовать, а сейчас и мне хочется сменить обстановку, чтобы быстрее все забыть. — Она прижалась щекой к его плечу. — Сначала поедем на Средиземное море, хорошо?

О’Брайн улыбнулся и убрал с ее лица прядь волос.

— Куда захочешь.

«Что я могу противопоставить этому логичному объяснению событий?» мрачно думал Бэрридж, прислушиваясь к их разговору. Внутреннее убеждение, что они так не поступали? Да и есть ли оно у меня, это убеждение? Если бы только нашлось иное объяснение!»

В голове у него вновь завертелась карусель трагических событий: гибель Крайтона, нападение в квартире Мэдж Бойлстон, ее изуродованный труп, смерть Тэмерли. Бэрридж сейчас находился в том особом состоянии обостренной восприимчивости, которое порой испытывал во время особенно сложных операций, когда в считанные секунды приходилось принимать решение, от которого зависела жизнь больного. Найти хотя бы малейшую зацепку! И тут в мрачном хороводе смертей перед ею мысленным взором мелькнул просвет. Это была еще не разгадка, а лишь предположение о наличии звена, прежде начисто упущенного из числа возможных вариантов.

Бэрридж плавно съехал на обочину и остановил машину.

— У нас мало времени, — деловито сказал он, обернувшись к удивленно воззрившейся на него паре. — Мистер О’Брайн, самое разумное, что вы сейчас можете сделать, это ясно и четко ответить на мои вопросы, какими бы странными они вам ни казались.

— Здесь, сейчас? Если вы хотите со мной поговорить, почему бы не сделать это дома?

— Вполне возможно, что в доме нас будет ждать полиция. Мне надо кое-что выяснить прежде, чем отвечать на их вопросы.

— Почему?

— Послушайте, так дело не пойдет! Или вы делаете то, что я вам говорю, или…

Бэрридж пожал плечами:

— Что «или»?

— Боюсь, вам обоим придется очень плохо, — сказал Бэрридж с сожалением; сочувственная интонация не сочеталась с грозным смыслом его слов, и это противоречие сбивало О’Брайна с толку.

— Хорошо, — согласился он. — Спрашивайте.

— Вы говорили, что на стене в гостиной мисс Бойлстон висели фотографии. Повторите, что на них было изображено?

Зачем… — начал было О’Брайн, осекся и хмуро сказал: — Если вы решили еще раз проверить мои умственные способности, пожалуйста. Значит, так: снимки лошадей; лошадь в прыжке, прыгает через изгородь; затем лошадь, скачущая по лугу; еще кони без всадников, тоже бегущие по равнине. Затем пейзажи Южной Америки.

— Подождите! Прошлый раз вы сказали, что это были австралийские пейзажи!

О’Брайн смешался и замолчал, что-то вспоминая, а потом сказал:

— Да, это точно были австралийские пейзажи, потому что справа на одном снимке виднелись кенгуру. Когда фотография висела на стене, их не было видно, поскольку этот кусок закрывала соседняя фотография, но они упали на пол, и я, когда поднимал, заметил там кенгуру.

— А почему вы сейчас назвали Южную Америку?

— Я ошибся, — неуверенно ответил О’Брайн. — Мне почему-то казалось, что мисс Бойлстон говорила про Южную Америку, но я, конечно же, сам все перепутал. Она приехала из Южной Америки, вот я и решил, будто она говорила, что фотография оттуда. Вы были правы, после того как меня стукнули по голове, я не все помню достаточно отчетливо. Но другие снимки я помню хорошо.

Он продолжил описание фотографий, добросовестно перечисляя запомнившиеся подробности, однако Бэрридж потерял к этому всякий интерес.

— Вы меня совсем не слушаете, — сердито сказал О’Брайн. — Для кого я стараюсь?

— Пожалуйста, продолжайте, — рассеянно ответил Бэрридж.

— Надеюсь, вы не заставите меня описывать рисунок обоев в гостиной и материал занавесей? — язвительно спросил О’Брайн. — Боюсь, что не оправдаю ваших надежд. Про обои могу лишь сообщить, что фон у них был светло-бежевый. Этого достаточно, чтобы избежать обвинения в слабоумии?

— У вас прекрасная память.

— Извините, — буркнул О’Брайн.

— Вы сообщили любопытную вещь, — задумчиво произнес Бэрридж. Чрезвычайно любопытную… А теперь было бы неплохо, если бы вы немного помолчали. Мне надо подумать.