Дом и корабль

- Можете. - Веретенников нагнул к себе Митю и поцеловал, обдав запахом пудры и одеколона «Магнолия». - Слушай, старпом, нет ли у тебя чего-нибудь такого антисептического?..

- Нашел у кого спрашивать. Живешь на базе…

- И-и, голубчик! Все это плюсквамперфектум. На базе сейчас институт благородных девиц. Из крепких напитков только чай.

- Что так?

- Весна. Период строгостей и перемен. Знаешь, как у нас: один старшина напился - весь флот без чарки. Опять же идет обследование, приехало из Москвы какое-то грозное начальство, на бригаде дым коромыслом, комбриг драит комдивов, комдивы нас, все злые как собаки. Хожу, как Диоген - слыхал про такого? - и ищу человека. Митька, будь хоть ты человеком… Я ж ведь не водки прошу. - Он замахал обеими руками.

- Чего же?

- Понимания. Сашка Веретенников - командир корабля! Занятно? Мне все чудится, что вот-вот люди одумаются и скажут: «Кто - Веретенников? Тот самый? Гнать в шею…» - Сашка радостно захохотал. - Митюша, ну можешь ты по-хорошему, от всего сердца позавидовать товарищу?

- Нет.

- Врешь. Ты что - не хочешь командовать кораблем?

- Хочу, но не умею.

- Ого! Ясно и достойно, в стиле Витьки Горбунова. Да, не повезло Виктору… Переходи ко мне, старпом. Я серьезно говорю. Имеешь шанс выйти в море. А при удаче - в люди.

- Нет уж, спасибо.

- Не хочешь? Одобряю. Виктор - это, брат, явление, он еще себя покажет. Слушай, старпом, - он понизил голос, хотя поблизости никого не было, - это факт, что Виктор набил морду какому-то интенданту?

- Не слыхал. Откуда такие сведения?

- Слухом земля полнится. Ты что темнишь? - вдруг закричал Саша. - Не доверяешь?

- Спроси у него сам. Ты зачем пришел? За пониманием?

- Лишь отчасти. Пришел я, понимаешь, по деликатному делу. Хочу позаимствовать у вас пушчонку.

- Что значит «позаимствовать»?

- Нас намечают в первый эшелон. А у меня откатное устройство заедает.

- Ясно, - сказал Митя. - Так бы и говорил с самого начала - раздевать пришел. Придется тебе иметь дело с командиром.

Горбунов любил Сашку, но поздоровался холодно, вероятно, догадался о цели визита. Он выслушал его, не перебивая, и даже после того, как Саша умолк, долго сидел с безучастным видом. Затем прошептал:

- Что же Левушка сам ко мне не пришел? Стесняется?

Услышав, что Лева Ратнер переведен на «щуку», Горбунов слегка оживился.

- Значит, я имею честь беседовать… - захрипел он, приподнимаясь.

- С командиром двести тринадцатой, - гаркнул Саша и приготовился целоваться.

Горбунов сел.

- Поздравляю. Хорошо начинаешь.

С этого момента он перестал замечать присутствие старшего лейтенанта Веретенникова.

- Скажите, пожалуйста, штурман, что у них там не ладится?

- Что-то с откатным устройством.

- Не могут отрегулировать?

- Вероятно, - сказал Митя, пряча улыбку.

- Надо сходить на двести тринадцатую и посмотреть, в чем там у них дело. В крайнем случае возьмем себе их пушку и отремонтируем.

- Товарищ командир, - уже всерьез взмолился Митя, - вы же знаете, что такое в нынешних условиях снимать и крепить орудие…

- Ну хорошо. Какой выход?

- Раз такое дело, пошлем своих ребят и сделаем не хуже, чем у нас.

- А больше им ничего не надо? - Горбунов протянул через стол руку и пощупал драп на шинели Веретенникова. Сашка сидел красный. - Ладно, вызовите мне Филаретова.

Поскольку Филаретова уже два месяца не было на лодке, Туровцев понял приказание как сигнал выйти из отсека и не показываться, пока не позовут. Так он и сделал, а вернувшись через четверть часа, застал командира в одиночестве.

- Атака отбита?

- Надеюсь. Сашка - хороший товарищ. И у него есть самолюбие, а не фанаберия только.

«Намек?» - подумал Митя.

- Вы вели себя безупречно, штурман. Mes compliments…

Вторым посетителем был Одноруков. Митя упустил момент его появления и был удивлен, застав Горбунова в обществе незнакомого человека. Посетитель был одет в новенькую морскую форму, сидевшую на нем как на портновском манекене, на старообразном личике жили, окруженные коричневыми тенями, внимательные, недобрые и как будто слегка воспаленные глаза. «У кого я видел такие глаза?» - спросил себя Митя и, поймав взгляд командира, представился гостю по всей форме - с должностью и званием.

Гость ответил не сразу. Он сначала откинулся назад, как бы для того, чтоб получше охватить взглядом такого крупного и красивого лейтенанта. Большой рот растянулся в улыбке и стал очень похож на тире, заключенное в круглые скобки. Глаза в этой улыбке не участвовали, поэтому она в равной степени могла выражать и восторг и насмешку. Помедлив, он протянул Мите руку - влажную, но неожиданно сильную - и сказал доверительным шепотом:

- Одноруков.

«Липкий какой-то», - подумал Митя. Он вспомнил, у кого он видел такие глаза. Такие глаза были у Лялькиного дядьки, родного брата Фаины Васильевны Петроченковой, про которого говорили, что он из сектантов и даже вроде ихнего попа.

- Так вот, товарищ Одноруков, - просипел Горбунов, показывая на горло. - Наш разговор, естественно, откладывается.

- Надеюсь, ненадолго, - вставил Одноруков со своей двусмысленной улыбкой.