Дом Иова. Пьесы для чтения

Осип: А то, что в последнее время мне кажется, что никакого мира на самом деле не существует. Что он только мерещится нам, чтобы мы не сошли с ума от всеобщей неразберихи… (Оторвавшись от карт). Между прочим, я это совершенно серьезно, господин Вербицкий… В конце концов, когда я открываю окно или выхожу на набережную, я не вижу никакого мира, а только белую полосу прибоя с одной стороны, а с другой скалистое плато и тянущеюся до горизонта равнину, а наверху – небо, которое днем голубое или серое, а ночью черное или усыпанное звездами… Конечно, я несколько раз выезжал отсюда в соседние деревушки и даже был в столице и видел там высотные дома и метро, но откуда мне знать – не был ли это только сон, от которого уже давно ничего не осталось?.. Просто сон и больше ничего…

Вербицкий: Мне кажется, ты опять говоришь ужасные вещи, Осип… Я даже не знаю, что тебе на это ответить… Пусть лучше скажет, Розенберг… (Розенбергу). Скажи ему, Розя.

Розенберг (оторвавшись от шахмат и повернувшись к Вербицкому): Послушай, Вербицкий. Партия, которую я сейчас разыгрываю, чрезвычайно сложна. Эта партия Капабланки-Стульчик, 1927 года, – сама длинная партия за всю историю шахмат. Она длилась шесть месяцев и девять дней. А ты хочешь, чтобы я в двух словах объяснил то, на что даже у Бога ушло шесть дней? (Быстро надев кипу, Осипу). Ты что же это, действительно думаешь, что мира нет?.. А как же тогда, по-твоему, наша Тора, в которой сказано – «В начале сотворил Бог небо и землю»?.. Брейшит бара Элохим гашамаим ве гаарец?.. Небо и землю, то есть весь мир со всеми его чудесами. С Макдоналдсами, с Эйфелевой башней, с Ниагарским водопадом?.. Слава Богу, что у нас еще есть Книга, которой можно доверять. Но если есть Книга, то есть и Бог, который нам ее послал, А если есть Бог, то есть и мир, что и требовалось доказать. (Снимает и прячет кипу, Вербицкому). Ты доволен?

Вербицкий: Браво!

Осип (возвращаясь к картам): А я все-таки думаю, что дело обстоит как раз наоборот… Если есть Бог, то не должно быть никакого мира, а нам всем надо просто научиться довольствоваться тем, что есть. Шумом прибоя. Солнечным восходом. Интересной мыслью… И тогда, может быть, однажды какой-нибудь прекрасный день окажется больше мира и больше самой вечности… (Раскладывает карты).

Вербицкий: Я не знаю, что ты имеешь в виду, когда говоришь о вечности, Осип, но если тебя интересует мое мнение, то я думаю, что если бы наш следователь был сейчас с нами, то он не стал бы долго философствовать, а сказал бы по этому поводу, что существующим должно считаться все то, что может быть подтверждено свидетельскими показаниями и вещественными доказательствами. Книгами, газетами, рассказами очевидцев, заявлением потерпевших, протоколами допросов, следственными экспериментами. И мне, господа, это кажется весьма резонным.

Розенберг: Браво…

Короткая пауза.

Осип (негромко): А, между прочим, карты опять показывают на огонь… Похоже, нас скоро ждет небольшой пожар.

Вербицкий: Слава Богу, что не землетрясение.

Осип: Слава Богу…

Из бильярдной появляется Следователь.

Эпизод 21

Розенберг: Какие впечатления, господин следователь?

Следователь (усаживаясь за свой стол, негромко): Я, конечно, не специалист, господа, но если говорить серьезно, то ваш бильярдный гений играет весьма и весьма посредственно. Единственно, что его спасает, это то, что остальные играют еще хуже.

Вербицкий (шепотом): Ради Бога!.. Господин следователь!.. Нельзя разрушать народные идеалы! Это может плохо кончиться.

Следователь: Признаться, я ожидал другого.

Осип: А у нас тут все так, господин следователь… Мертвые ходят по улицам. Госпожа бургомистр избирается на двенадцатый срок. Господин пастор по четным дням пребывает в целибате, а по нечетным ходит с женой за покупками… Если бы вы хотя бы немного пожили у нас, вам бы уже, наверное, ничего не показалось бы странным.

Вербицкий: Господин Осип, как всегда, немного преувеличивает.

Осип: Да неужели?.. (Отложив карты). А вы посмотрите внимательно на этот чертов городишко. Он выглядит так, как будто кто-то его наспех придумал, наспех построил, наспех сколотил и оставил тут, на краю земли, словно плохие декорации, которые дожидаются только хорошего ветра, чтобы, наконец, рухнуть… А мы сами? Господи!.. Да, кто мы такие?.. Возьмите хоть кого, вон хотя бы нашего уважаемого господина Брута… Что это за имя такое, Брут? Он, что древний римлянин?

Вербицкий: Наш Брут – жертва демократических идеалов его матери. Она была помешана на Уинстоне Черчилле.