Читаем Дом из кожи (СИ) полностью

Я сделал так, как она сказала. Всё тут выглядело таким заманчивым. Раз уж она так хотела, я решил ей подыграть. Я мог бы выбрать шлюху и развлечься с ней. Но ни одна из них меня не привлекла. Все они выглядели ужасно голодными и изношенными. Они напомнили мне снимки выживших в Дахау. Не то, чтобы меня это встревожило - в Землях я видел вещи и похуже - но даже объедки там выглядели лучше, чем то, что я увидел здесь.

- Может, тебя? - спросил я.

Она пожала плечами.

- Ладно.

От её кажущейся скуки я улыбнулся, и это взволновало меня.

- Пойдем, займемся делом, - сказала она, взяла меня за руку и повела в сторону. Её ладонь была холодной и липкой, словно, грибок.

Я покорно пошел за ней, раздумывая, действительно ли мне нужна близость с ней. К окончательному решению я так и не пришел. Мы прошли несколькими коридорами, которые были очень похожи на лабиринт улиц снаружи. Шли мы молча. Пол был покрыт толстым слоем пыли, через которую были протоптаны ровные дорожки. Наконец, она остановилась около обшарпанной бесцветной двери. Рядом на крюке висела ржавая цепь. Она сняла её и прижала к груди.

- Мы слышали, что ты придешь, - сказала она, натирая соски ржавыми кольцами. - Ты, всё равно, рано или поздно, пришел бы сюда. - Между её крошечными грудями проступила позолоченная пыль. - Те, кто покинули свой мир по собственной воле, частенько хотят вернуться обратно. Удается это немногим.

Я улыбнулся и кивнул.

- Прежде чем мы двинемся дальше, позволь взглянуть на твои расчеты.

Я передал ей книгу.

- Мило, - сказала она, перелистывая страницы. - Ты неплохо потрудился. Несколько изменений и ты сможешь пройти.

Она открыла дверь.

Я колебался.

- Что-то не так? - спросила она. - Ты же понимаешь, что пути назад нет.

Но я всё же, колебался. В голове роилось множество вопросов, но задать их я не осмелился. Просто не смог. Всё тут было, до боли знакомо, будто, я здесь уже бывал. Я испытал дежа-вю, вспышку воспоминаний, которые были настолько мимолетными, что мозг оказался неспособен их как-то оценить и определить. Всё было, как в детских сновидениях. Снах, когда-то ярких, но со временем поблекших и забытых. В окружающем не было никакого смысла, но всё выглядело таким знакомым, что сводило с ума. Затем, я понял. Об этом месте я мечтал, посещал его когда-то, оно выглядело таким знакомым, что казалось чужим.

- Да, - сказала девушка. - Мы все здесь уже бывали когда-то.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Вторжение жизни. Теория как тайная автобиография
Вторжение жизни. Теория как тайная автобиография

Если к классическому габитусу философа традиционно принадлежала сдержанность в демонстрации собственной частной сферы, то в XX веке отношение философов и вообще теоретиков к взаимосвязи публичного и приватного, к своей частной жизни, к жанру автобиографии стало более осмысленным и разнообразным. Данная книга показывает это разнообразие на примере 25 видных теоретиков XX века и исследует не столько соотношение теории с частным существованием каждого из авторов, сколько ее взаимодействие с их представлениями об автобиографии. В книге предложен интересный подход к интеллектуальной истории XX века, который будет полезен и специалисту, и студенту, и просто любознательному читателю.

Венсан Кауфманн , Дитер Томэ , Ульрих Шмид

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература / Языкознание / Образование и наука
И время и место: Историко-филологический сборник к шестидесятилетию Александра Львовича Осповата
И время и место: Историко-филологический сборник к шестидесятилетию Александра Львовича Осповата

Историко-филологический сборник «И время и место» выходит в свет к шестидесятилетию профессора Калифорнийского университета (Лос-Анджелес) Александра Львовича Осповата. Статьи друзей, коллег и учеников юбиляра посвящены научным сюжетам, вдохновенно и конструктивно разрабатываемым А.Л. Осповатом, – взаимодействию и взаимовлиянию литературы и различных «ближайших рядов» (идеология, политика, бытовое поведение, визуальные искусства, музыка и др.), диалогу национальных культур, творческой истории литературных памятников, интертекстуальным связям. В аналитических и комментаторских работах исследуются прежде ускользавшие от внимания либо вызывающие споры эпизоды истории русской культуры трех столетий. Наряду с сочинениями классиков (от Феофана Прокоповича и Сумарокова до Булгакова и Пастернака) рассматриваются тексты заведомо безвестных «авторов» (письма к монарху, городской песенный фольклор). В ряде работ речь идет о неизменных героях-спутниках юбиляра – Пушкине, Бестужеве (Марлинском), Чаадаеве, Тютчеве, Аполлоне Григорьеве. Книгу завершают материалы к библиографии А.Л. Осповата, позволяющие оценить масштаб его научной работы.

Сборник статей

Культурология / История / Языкознание / Образование и наука