Дом изгнанников (СИ)

  Нужно ли говорить о том, что я совершенно не представляла, что мне делать теперь в мире, который принято называть реальным. Как мне казалось, я безнадежно утратила к нему интерес, как будто какие-то злые дожди смыли вдруг с мира все краски разом. Остался только черный цвет. И белый. И как ни смешивай их, получатся лишь серые оттенки.

  Пустота наступала на меня изо всех углов. Бессмысленно спрашивать ее о чем-то. Комната незаметно покрылась слоем пыли. Я провожу пальцем по тумбочке, на которой стоит телевизор. И пишу букву С. И стираю ее, хватаюсь за тряпку. Делать хоть что-то. Хотя бы просто вытереть пыль. Просто вытереть. Неожиданно я нахожу в этом успокоение, попутно собирая в кулак ненужный хлам - какие-то колпачки от ручек, рекламные буклеты, какая-то свернутая бумажка...

  Скомкала и ее. Что-то посыпалось на ковер Лисички. Какие-то семечки... Собрала их. Что это? Откуда? Конечно же! Подарок Розы. Семена, которые привезли из экспедиции.

  Да. Да. Да. Посадить голубые меконопсисы. Это очень, очень важно, - услышала я свой собственный голос сквозь эту серую стену, намеревавшуюся раз и навсегда отгородить меня от всего остального мира.

  Да! Теперь я знала, что мне нужно делать. Как моя Джордана, я буду украшать землю и, как Роза, переносить быстротекущую красоту на полотна.

  Я привела себя в относительный порядок и почти бегом направилась в "Усадьбу". Сегодня же я посажу почти мифический цветок, пока не знаю, правда, где будут расти такие же голубые прекрасные маки, как в саду у Розы и на Голубом острове.

   8

  На обратном пути возле доме меня ждал еще один сюрприз.

  Художник с мольбертом на снегу. Признаться, не ожидала увидеть такую картину в нашем маленьком дворике, где нет ничего, кроме старых скамейки и столиков, каких-то сарайчиков и протянутой к ним от угла дома веревки с разноцветным бельем.

  Она-то и привлекла живописца, вдохновенно раскидывавшего на холсте разноцветные пятна.

  Я незаметно встала за его спиной, немного даже обиженная тем, что на меня не обращают никакого внимания.

  Так бы я, наверное, и осталась незамеченной и, может быть, даже не решилась бы нарушить вдохновенную тишину, если бы громко не отворилась дверь подъезда. На обледеневшем крыльце нарисовалась моя соседка, та самая, от которой меня отгораживала лишь тонкая фанерная перегородска.

  - Простите, молодой человек...

  (художник был уже не молод)

  ... что это вы здесь творите?

  - Творю, - эхом повторил живописец, что, впрочем, было итак очевидно.

  - В том-то и дело, что творите. Скажите, зачем вы рисуете мое белье?

  - С ним, вашим бельем, ничего не случится, - сочла я почему-то своим долгом вступиться за художника, ведь художника, как известно, может обидеть каждый.

  Мне жалко было недописанной работы, которая обещала быть трогательной и осязаемой. Проступающие на ней очертания создавали эффект, как будто белье покачивается на ветру.

  Было бы любопытно подсмотреть, с помощью каких приемов художник добивается такой поразительной сверхреалистичности. В общем, соседка вышла во двор совсем некстати.

  - Простите, - растерянно оправдывался художник, - я не знал, что это ваше белье.

  - Мое и моего внука, - важно уточнила соседка.

  - Никто не узнает, что это ваше белье и вашего внука, - привела я следующий довод. - Вам жалко что ли?

  - Все равно, - не сдавалась соседка, это вторжение на мою территорию в мою жизнь без моего разрешения.

  - Простите, я не знал, что это ваше белье, - повторил художник, продолжая рисовать.

  - Вот я сейчас возьму и сниму белье, тем более, что оно уже высохло, и рисуйте пустую веревку, - злорадно ухмыльнулась соседка.

  - Тамара Васильевна, - оторвался от мольберта художник, - повторяю, я не знал, что белье ваше и вашего внука, иначе обязательно спросил бы у вас разрешения.

  - Алик? - удивилась соседка. - А я тебя и не узнала. Богатым будешь. Постарел как... Сколько лет уже прошло...

  - Двадцать пять, Тамара Васильевна. Немудрено не узнать.

  - Женился? Дети есть?

  - Один живу. С матерью, - уточнил художник.

  - Правильно. За нами, стариками, ухаживать надо, если не дети, то кто? Ко мне вот тоже внук Максимка приезжает, каждые выходные живет у меня. Двенадцать лет уже ему. Говорит, у бабушки лучше. Как же время летит!

  - Летит, Тамара Васильевна.

  - Ну ладно, рисуй, рисуй, я тебе не мешаю, - соседка на цыпочках вернулась обратно в подъезд.

  Я хотела было сделать то же самое, но художник неожиданно обернулся, весело мне подмигнул.

  - Искал вот подходящий дворик, старинный, тихий, и память привела меня сюда. Когда-то давно я жил в этом доме.

  - По соседству с этой дамой, - догадалась я.

  - Теперь вы там живете?

  - Да. Мне нравятся ваши картины.

  - Они там по-прежнему висят?

  - Да. Вы ведь знаете, что ваши картины особенные?

  - Особенные? - искренне удивился художник. - Ничего особенного. Я вообще самоучка.

  - Особенные, - повторила я. - Особенно одна, с лилиями.

  Художник как-то странно усмехнулся.

  - Да, натюрморт совсем не удался. Лилии намного лучше.