Дом колдовства

Я так и не услышал, как он подошел. Но птичий хор вдруг зазвучал громче, и полет чаек убыстрился. И это подсказало мне, что он появился и подходит все ближе. Я чувствовал, что готов к встрече с ним, и с удивлением заметил, что стою, крепко расставив ноги и сжав кулаки, и что во рту у меня пересохло, а сердце отчаянно колотится в груди.

И тут я его увидел. Сначала я увидел его как бы мельком, среди носившихся между нами чаек. Но я сразу узнал его: это был Джордж Мэдисон. Я был почти уверен, что это будет Джордж, проворачивающий «одну сделку» для Торелли,— возможно, для того, чтобы вернуть его расположение. Я был рад, что теперь знаю это наверняка. Я даже хотел, чтобы это был Джордж; встреча с ним, рано или поздно, была бы неминуемой, и, зная его, я был почти убежден, что в результате получу пулю в спину. И вот сейчас, здесь, мы окажемся с ним один на один. При одном взгляде на него внезапно вспыхнули и закипели во мне гнев, унижение и ненависть, охватив всего меня, и по какой-то странной ассоциации я снова вдруг ощутил запах горящей плоти, столь же реальный и острый, как тогда, когда я переступил порог комнаты Евы.

Я выждал секунду после того, как увидел его приближающуюся фигуру, и медленно пошел ему навстречу под прикрытием стаи чаек. Как только среди них мелькнет его лицо или тело, я должен буду действовать без промедления. Нельзя было давать ему опомниться — я должен взять его врасплох, возникнуть перед ним прежде, чем он поймет, в чем дело и что он — не один.

Я увидел его снова, в шестидесяти футах от себя — в двадцати коротких ярдах, и, собрав все силы, бросился ему навстречу. Я покрыл эти двадцать ярдов еще до того, как он меня заметил. У него в руке был тот черный чемоданчик, который я впервые увидел в руках Евы Уилсон.

Джордж вскинул голову, не веря своим глазам, потрясенный моим внезапным появлением из ниоткуда, среди летающих чаек. Бог знает, какие мысли пронеслись у него в этот момент в голове. Может быть, он подумал, что я поднялся со дна морского, чтобы убить его, или он просто увидел и узнал меня, и его тупой мозг медленно подталкивал его к действию.

Но внезапность сыграла свою роль. Я оказался рядом с ним прежде, чем он инстинктивно швырнул в меня чемоданчик и сунул руку под пиджак, чтобы выхватить пистолет. Чемоданчик угодил мне в лицо, но я даже не почувствовал боли и ринулся на него. Наши тела столкнулись с глухим звуком. Казалось, что мое тело врезалось в него, как топор врезается в Ствол дерева. Он отпрянул и упал на спину. Я бросился на него.

Джордж был оглушен, но знал, что это борьба, из которой выйдет только один из нас. Его рука ударила меня по лицу, и сотрясение от удара волной прошло по позвоночнику. Одновременно он вывернулся из-под меня, и его пальцы нацелились мне в шею. Я уклонился и перехватил его руку, стараясь удержать ее и не дать ему подняться. Но ему все же удалось встать на колени, и тогда он попытался выхватить пистолет.

Я схватил его за рукав, не давая ему сунуть под пиджак руку. Я понимал, что мой противник — это не Джокер, который держался лишь своей физической силой. Джордж был борцом того же типа, что и я. Когда он ударил меня по лицу и нацелился пальцами в шею, я понял, что он, так же как и я, может в одну секунду убить противника, действуя только руками.

Мы оба стояли на коленях, и я держал его за рукав. Другую руку я выбросил вперед, стараясь попасть ему в переносицу, как тогда Джокеру. Но Джордж быстро нагнул голову, и в тот же момент я увидел, что его свободная рука с вытянутыми пальцами метит мне в солнечное сплетение, от этого удара у меня бы разорвалось сердце.

Я, как безумный, увернулся от этих жестких пальцев, перейдя исключительно к обороне, поскольку попытка поразить его в голову оставила бы мое тело открытым для нападения. Я бросился вперед и влево, и его удар не попал в цель. Пальцы Джорджа вонзились мне в ребро, оставив меня в живых, но причинив острую, мучительную боль.

В этот момент он легко мог прикончить меня, но он снова попытался вытащить пистолет, и, когда ему это удалось, я бросился на него и ребром ладони ударил в предплечье — он как раз собирался выстрелить. Пистолет выпал из его руки—тяжелый пистолет 45-го калибра.

Ни один из нас даже не пытался поднять его, хотя пистолет лежал между нами. Ни он, ни я не могли позволить себе больше ни одного неверного движения. Мы уже оценили друг друга и знали, что повлечет за собой следующий неверный ход. Стоя на коленях, в грязи, разделенные расстоянием всего в один ярд, мы смотрели друг на друга, как два человека, принадлежащие разным эпохам, сражающиеся на необитаемом острове под пронзительные крики носящихся вокруг нас чаек.

Не вставая с колен, он попятился, надеясь, что я попытаюсь поднять пистолет и тем самым оставлю себя на миг без защиты. Я подобрал под себя ноги и вскочил, Джордж сделал то же самое. Мы стали сходиться — медленно, осторожно кружа, как два лесных зверя, подстерегая удобный момент для атаки.