Дом колдуна

Дикое клокотание в ушах тут же дополнилось топотом ножек. Харон в другой части гостиной, потеряв в бою вторую руку, потерпел поражение, и теперь все разорванные им тушки-барашки ринулись в разные стороны — пусть гораздо меньших размеров, чем та, что мертво лежала рядом, но их самих было в разы больше. Я попытался встать, однако меня словно тянуло все глубже в пол — настолько уже не было сил. Я вскинул руку, пытаясь отогнать мелкую тварь, ползущую к все еще не откликающемуся Глебу, но с пальцев сорвались лишь черные искры.

— И это все, на что ты способен? — в памяти непрошено всплыл знакомый презрительный голос.

Портрет над камином, казалось, все больше ухмылялся.

Как же ты меня бесишь! Я с размаху ударил ладонью по холодному каменному полу, требуя хоть какой-то реакции. Мессир я, черт возьми, или нет! Тут каждый угол, каждая трещина, каждый сантиметр пространства принадлежит мне — так какого ж хрена все молчит? Тут все должно уже просто вопить! От сходной ярости! Проснись ты уже!..

Еще один яростный удар ладоней — и камень под ними будто дрогнул и завибрировал. Воздух тут же наполнился дребезжанием, которое становилось все громче. Кресла, диван, журнальный столик и вся остальная мебель стали подскакивать на месте и трястись, как при надвигающемся землетрясении. Дом, до этого не откликавшийся, пришел в резонанс с моей злостью. Я резко взмахнул руками, и из пола, как призраки из могил, вырвались длинные черные щупальца. Словно жгуты, обвили каждую из этих рваных тушек, перетянули по центру и начали неистово колотить об пол, поднимая дикий, просто сумасшедший грохот.

А затем наступила полная тишина — ни одна из поганых ножек больше не двигалась.

А затем в полной тишине раздались шаркающие шаги. Стуча тростью, в дом вошел еще один гость — такой же желанный, как и все предыдущие.

— Что, еще живой? Мальчишка… — прошипел он сиплым старческим голосом. — Жалкий мальчишка! Что ты о себе возомнил?

Ну а где же “добрый вечер”? Разве не с этого надо начинать? Змееуст собственной персоной вышагивал по моему полу, аж сияя от самодовольства.

— Твой отец меня бы даже до порога не пустил! С тобой же я спокойно могу войти в дом и осквернить здесь все! И ты ничего не можешь сделать! Жалкий, ничтожный мальчишка…

Вот же дряхлый старикан. Идет, упиваясь своей потенциальной победой, а вокруг вообще-то валяются дохлые тушки тех, с помощью кого он тут надеялся победить. Он что, считает себя сильнее аномалии? Откликаясь мне, черные щупальца вновь вырвались из пола и ринулись к нему, обвивая чахлые тощие ноги. Однако старик с неожиданной прытью разбросал их в стороны, сминая как сорняки мощными точными ударами своей трости, очень не сочетающимися с его хлипким видом. И где только сил набрал?

— Думаешь, меня можно убить? — ухмылялся этот упырь. — Меня нельзя убить! Ты ничего мне не сможешь сделать! Я же тебе говорил, отдать кольцо по-хорошему…

Кольцо? А не слишком ли много чести для какого-то кольца?

Камень на моем пальце уже был просто рубиновым — настолько налился краснотой, словно в когда-то прозрачную оболочку, как в пустую склянку, доверху залили кровь. Казалось, он вот-вот лопнет и разлетится алыми осколками по гостиной. Колечко-то, похоже, с сюрпризом. И я даже догадывался с каким.

Испокон веков Темнота выбирает людей для того, чтобы эти люди были особенными. Кто-то хочет признания, кто-то величия, кто-то власти, а кто-то и вовсе всесилия — настолько желает, что душу готов продать. Вот этот и продал. Могу поспорить, даже не раз — поделил ее на кусочки, пытаясь обмануть Темноту, и запрятал один из них в то, что сейчас принадлежало мне. Именно поэтому камень так отчаянно пылал: ценность, скрытая внутри, исчерпала свой резерв и уже буквально просилась на волю. Такая необходимая ему — возможно, последняя из оставшихся. Именно так клокочет душа, когда у нее не остается сил жить.

По сути мой гость был уже мертвец — и в этом мире его удерживало лишь то, что болталось на моем пальце.

Был только один способ проверить, прав ли я.

— Это кольцо? — спросил я.

И, крутанув рукой, сложил ее в кулак и с размаху ударил алым камнем по полу.

— Нет! — вскрикнул старик. — Не смей!..

Но я уже посмел — и из последних сил колотил перстнем по полу, пытаясь разбить переполненный кровью камень. С каждым ударом на его поверхности появлялись все новые трещинки.

— Нет! — кинулся ко мне Змееуст.

Еще один удар — и резкий хруст, будто раскрошились кости. Камень раскололся и разлетелся на куски, и капли крови, больше ничем не сдерживаемые, брызнули в разные стороны. В тот же миг все черные щупальца моего дома, словно слившись вместе, цельным потоком бросились на старикана — как голодный лев на загнанную газель.

— Аааа!! — как в агонии, завопил он сквозь облепившую его густую темную массу.