Дом колдуна

— Вы не волнуйтесь, — вдруг посерьезнев, Дарья прошлась глаза между нами, — проблем не будет. Это были явная провокация и нападение. Так что вопрос можно закрыть, если обе стороны удовлетворены.

Я взглянул на то немногое, что осталось от второй стороны. Все самое ценное для себя Темнота забрала: и его душу, и даже тело — от них осталась лишь горстка праха, которую один из сотрудников Синода сейчас осторожно сметал в специальный мешочек. А вот то, что Темноте оказалось без надобности, лежало у моих ног: нелепый колпак, одежда с позолоченными пуговицами, украшенная камнями трость, перстни и даже гербовая печатка.

Да я и не волновался насчет проблем — как раз задумался насчет выгод.

— Ну вообще-то, — заметил я, — мы как бы не до конца удовлетворены. И нам нужна компенсация.

— А об этом будете говорить с его наследником, — сказала Дарья, — который, уверена, будет очень рад получить этот перстень обратно, — и, подняв печатку Змееуста, передала ее мне.

Не поспоришь. По сути потеря такого кольца колдуном — это уже просто дно. Публичная роспись в собственном бессилии. Поэтому обычно такие печатки снимают только с мертвых, и родственники готовы на все, чтобы заполучить их обратно. Надо лишь подумать, во сколько мне бы хотелось оценить все доставленные неудобства.

В другом конце гостиной вдруг мелькнула яркая вспышка. Паренек — на вид совсем юный, возможно, стажер — присел у самой крупной туши сколопендры и, наведя камеру смартфона, сделал с ней селфи, позируя будто рядом с любимой девушкой. Конечно, где еще такую красавицу найдешь.

— Вот же разболтались совсем! — буркнула наша мадам.

Отставив коробочку с лапшой, Дарья направилась в другой конец комнаты и начала сурово отчитывать паренька. Тот же виновато закивал, пряча смартфон в карман.

— Что, у нее и такие полномочия есть? — удивился Глеб. — “Валькирий” гонять?

— А Дарья Алексеевна разве вам не говорила? — остановился рядом один из сотрудников отряда.

— О чем именно? — я повернул голову.

— Она была у нас заместителем главы отряда, мессир.

Я посмотрел на Дарью прямо другими глазами. В принципе, я уже давно понял, что она не канцелярская зануда, но чтобы вот так, из “Валькирий”. Да это же вообще топ, элита прямо-таки по меркам Синода.

Вернувшись, наша важная мадам плюхнулась обратно и подхватила коробочку с лапшой.

— “Валькирии”, значит, — сказал я. — А чего ушла?

Она слегка поморщилась.

— Мне не хотелось бы это обсуждать.

— Уволили, что ли? — спросил Глеб.

— Не уволили, — нехотя отозвалась Дарья. — Отпуск. Вынужденный. Слегка превысила должностные полномочия, — добавила она, понимая, что мы иначе не отстанем.

А сюда, видимо, отправили посидеть и подумать о своем поведении. Рядом с нами? Не лучшее место.

Еще некоторое время мы медитировали на диване, пока Синод наводил в нашей гостиной чистоту. Дарья отошла к бывшим коллегам, и сейчас стояла у разбитого окна и о чем-то по-дружески с ними говорила. Рядом раздались робкие шаги, и к нам подошел паренек, который недавно делал селфи с дохлой тушкой.

— Мессир, — слегка помялся он, — а можно с вами сфотографироваться?

— Что, считаешь, я фотогеничнее сколопендры? — усмехнулся я.

— Да мне это… на память… Я недавно работаю и в первый раз такое вижу, — пробормотал он, обводя глазами испачканную гостиную, — чтобы прямо в доме… И чтобы кто-то с таким смог справиться сам… Разрешите?

А я вот предпочитаю на память фотографировать красивых обнаженных девушек, но что поделать, у всех свои фетиши.

— Давай сделаю, — Глеб забрал у него смартфон.

Парнишка смущенно шагнул ко мне, натянул улыбку и показал в камеру большой палец. Однако в тот момент, когда сверкнула вспышка, огромная тень резко вырвалась из-под дивана, и нахальная костлявая ручища влезла в кадр, показывая “рожки”. Определенно, у этого поганца СДВ.

За окном была уже совсем глубокая ночь, когда мы наконец поднялись с дивана — Глеб ухая и потирая грудь, а я стараясь не слишком покачиваться. Отряд зачистки выносил последние тушки и промакивал последние черные пятна. Оставив формальности на Дарью, мы направились к лестнице, которой, как выяснилось, тоже досталось. Перила были в паре мест покорежены, а несколько ступеней и вовсе проломлены. А ведь еще и окна чинить.

— А колдовством можешь? — спросил друг, шагающий рядом.

— Оно, как видишь, только ломает.

— Что, серьезно? Нет колдовства, которое может починить?

— Есть, — с иронией отозвался я. — Пара тысяч рублей на счету.

Вдруг под проломанной ступенькой, которую я уже собирался перешагнуть, среди мотков грязи и пыли что-то мелькнуло. Наклонившись, я вытащил нечто прямоугольное, завернутое в кусок старой полинявшей ткани. Внутри оказалась книга с грубым самодельным переплетом, затянутым толстыми нитками. Та самая книга.

— Это твое будущее, — говорил отец, потряхивая ею в руках, — твое все…