Дом колдуньи. Язык творческого бессознательного.

С другой стороны, рассматривая вопрос о личности Христа в нравственном плане, Рассел замечает, что сам Иисус не всегда сле­довал собственным заповедям, хотя и был первым христианином (точкой отсчета). «В нравственном облике Христа имеется, на мой взгляд, один весьма серьезный изъян, и заключается он в том, что Христос верил в ад. Я не могу представить себе, чтобы какой-ни­будь человек, действительно отличающийся глубокой человечно­стью, мог верить в вечную кару. А Христос, как он изображен в Евангелиях, несомненно, верил в вечное наказание, и мы неодно­кратно находим места, в которых он исполнен мстительной злобы против людей, не желавших слушать его проповеди,— отношение к инакомыслящим, которое отнюдь не является необычным у пропо­ведников, но которое несколько умаляет величие такой исключи­тельной личности, как Христос. Вы не обнаружите подобного от­ношения к инакомыслящим, например, у Сократа. Сократ отно­сился к людям, не желавшим его слушать, добросердечно и снисхо­дительно; и такое отношение представляется мне гораздо более достойным поведением для мудреца, чем гнев.

А в Евангелиях вы найдете, что Христос говорил: "Змии, поро­ждения ехидны! Как убежите вы от осуждения в Геенну?". Эти слова были обращены к людям, которые не прихо­дили в восторг от его проповедей. Это никак нельзя, по-моему, при­знать наилучшим тоном, а в Евангелиях есть очень много подобных мест об аде. И, прежде всего, разумеется, известное место о прегре­шении против святого духа: "...если же кто скажет на духа святаго, не простится ему ни в сем веке, ни в будущем". Это ме­сто причинило миру неисчислимые страдания, ибо люди всех со­стояний и положений вбили себе в голову, что они совершили грех против святого духа, который не простится им ни в сем мире, ни в будущем. Я отнюдь, действительно, не думаю, чтобы человек, по своей природе наделенный в какой-то мере добротой, стал сеять подобные страхи и ужасы в нашем мире.

Далее Христос говорит: "Пошлет сын человеческий ангелов своих, и соберут из царства его все соблазны и делающих беззако­ние и ввергнут их в печь огненную; там будет плач и скрежет зубов"; и он еще долго продолжает говорить относительно плача и скрежета зубов. Это повторяется во многих стихах, и для читателя становится совершенно очевидным, что Христос предве­щает плач и скрежет зубовный не без некоторого удовольствия, иначе он не заводил бы об этом разговоров так часто. Затем все вы, конечно, помните место про овец и козлов; как он в свое второе пришествие собирается отделить овец от козлов и сказать козлам: "...идите от меня, проклятые, в огонь вечный...". А далее он снова говорит: "И если соблазняет тебя рука твоя, отсеки ее: лучше тебе увечному войти в жизнь, нежели с двумя руками идти в геенну, в огонь неугасимый, где червь их не умирает и огонь не уга­сает". Эта тема тоже повторяется много раз. Я вынуж­ден заявить, что вся эта доктрина, будто адский огонь является на­казанием за грехи, представляется мне доктриной жестокости. Это Доктрина, которая посеяла в мире жестокость и принесла для мно­гих поколений человеческого рода жестокие муки; и Христос еван­гелий, если принять то, что рассказывают о нем его же собственные летописцы, несомненно, должен быть признан частично ответст­венным за это.

В евангелиях есть и другие, менее значительные вещи того же порядка. Возьмите странный рассказ про смоковницу, который ме­ня самого всякий раз совершенно озадачивал. Вы помните, что слу­чилось со смоковницей. "Он взалкал; и, увидев издалека смоковни­цу, покрытую листьями, пошел, не найдет ли чего на ней; но, придя к ней, ничего не нашел, кроме листьев; ибо еще не время было соби­рания смокв. И сказал ей Иисус: отныне да не вкушает никто от тебя плода вовек! И... Петр говорит ему: Равви! посмотри, смоков­ница, которую ты проклял, засохла!". Это дейст­вительно весьма странный рассказ, ибо дело происходило в такое время года, когда смоквы еще не созревают, и дерево было совер­шенно неповинным. Словом, я решительно отказываюсь признать, что в вопросах мудрости или в делах добродетели Христос занимает такое же высокое место, как некоторые другие люди, известные нам из истории. Мне думается, что я лично поставил бы Будду и Сокра­та в обоих этих отношениях выше Христа».