Дом, который построил Майк

Я тоже на этих похоронках присутствовала. Марэнта, с Шестого канала, толд ми, что девочка, к которой прислонился слишком крепко Санька, принадлежала какому-то простому на вид мужчинке, лысоватому такому, с мягким взором теплых глаз, вкрадчивой улыбкой полутрепетного рта и на костюме дорогом. Он бывал в этом клубе несколько раз, посещая родной Питер.

Девочку ту звали, по Марэнтовской версии скромно и по-русски - Оксана Фёдорова.

А вот мужчинка тот симпатичный носил скромную, русскую же фамилию Путин.

Догадайтесь с двух раз, откуда на нас, на всех грешных покатилась эта фраза, про мочиловку в сортирах?

МГ.

КОМСОМОЛЬСК-НА-АМУРЕ

Приседают мужички, когда выводят их из Столыпинского и конвой дает команду сесть, если автозак еще не подъехал, чтобы повезти их "на тюрьму" или зону по этапу.

Вот тогда то они все и сидят как клубни, ведут свои тяжелые беседы, а иногда и курят, если разрешено.

Сколько раз я наблюдал таких пареньков, когда случалось мне подзалететь с употреблением спиртных напитков (в виде клея БФ) на территории полка, или после застуканной самоволки в орденоносном городе на Амуре - Комсомольске.

Тогда командир нашей роты вытаскивал меня за шкварник из Комсомольской комнаты, где я два года менял на выцветших стендах старых или умерших членов Политбюро новоявленными, и бросал коротко:

- В конвой!

И уезжал я в вонючем автозаке, с водилой армянином Арменом, колесить по просторам Дальневосточного края, вдоль Байкало-Амурской Магистрали, построенной, как и в предыдущие тридцатые годы, город Юности на крови да слезах зэка Петровых и Сидоровых зэка. От Комсомольска-на-Амуре до тех же Хурмулей на ИТК-10, ходу на разваленном заке часов пять. Совсем как от Амстердама до Парижа во временном эквиваленте.

И понаслушаешься ты разговоров и рассказов уголовной братии, да попьешь с ними чифиря, который сам же и заваришь на таблетке сухого спирта, одеколончиком тройным или огуречной водой угостишь, да еще может, и сам зелья этого хлебнешь, так тебя по тернистым сопкам так растащит, что непонятно уже становится, кто кого конвоирует. А приедешь на зону, пересчитаешь пареньков, сдашь их, болезных, пьяному прапорщику, пожрешь какой-нибудь парашки в карауле и - в обратную дорогу с новой партией зэка Петровых на новый этап. Уже на "вагонку". В Совгавань или в Хабаровск.

Хорошие они все, в большинстве своём, ребята, удивительной судьбы люди.

Убийцы, правда.

И не понятно, кого из нас посадили, или меня за переход границы, или их за ограбления да убийства. Решетка-то, она с обеих сторон одинакова.

Да и я по роте не тоскую.

А Зоны в ту пору середины восьмидесятых росли как грибы. Центральная печать писала о резком падении уровня преступности среди населения Страны Советов, а наши Петровы да Сидоровы изо дня в день трудились, не покладая рук над строительством новых Исправительно-Трудовых Колоний для вновь и вновь прибывающих себе подобных. Рота наша конвойная превратилась сначала в батальон, повысив звание командира роты от капитана до майора, затем в полк - до полковника. А к моменту моей счастливой демобилизации шли уже разговоры о новой конвойной дивизии (до генерала).

Дармовых рабочих рук великой Стране Советов для проведения в жизнь великих начинаний Партии и Правительства явно не стало хватать.

Я как-то из пьяной и блядской (сорри) самоволки в роту возвращался, смотрю, бабка старая с двумя огромными баулами стоит, через дорогу перейти боится. Я котомки ее прихватил, спрашиваю:

- Куда тебе, старая?

- Да в зону, к сыну. Ему 41. Он у меня за убийство 15 лет отсидел. Недавно вроде вышел, и за новое загремел. Еще 15 заработал. Он у меня добрый, душевный. А вот тот, что дома остался, дык тот изве-е-ерг.

ПЕКИН

Примерно через двенадцать с половиной минут добрые и душевные корейские братья вернулись. Тот, что слева поправил значок Вождя и Учителя на лацкане, протянул паспорт с визой и потрепал меня за дряблую щеку молодого алкоголика. Тот, что слева - Петру. Потрепал его за дряблое ухо молодого алкоголика.

Взяли нас под белые, дрожащие, студенческие, комсомольские, непокусанные локоточки и быстрым шагом повели к тяжёлой двери, к выходу наружу в коммунизм с капиталистическим путём в лице города героя Пекина, Земля, Солнечная Система, Млечный Путь.

Выставили.

Китайские товарищи у дверей перехватили эстафету поколений и не менее быстрым шагом донесли нас до черного воронка. Черный воронок перехватил эстафету по солнечным улицам солнечного Пекина и докатил нас (долго, кстати, катил) вместо железнодорожного вокзала до небольшого аэродрома, очень похожего на аэродром бывшей военной базы. Небольшой четырехместный, двухмоторный самолет, очень похожий на штурмовик конструктора Серёги Ильюшина Ил-2 времен Великой Отечественной Войны с большим Северокорейским флагом на хвосте, с большими красными иероглифами на фюзеляже и маленьким переводом к ним на английском языке - "Эр Корея" ожидал нас на разбитом бетоне взлетной полосы.