Дом крови

Чeд прошел более четверти мили по дороге, когда ситуация, которую он оставил позади, приобрела поистине критический характер. Его дорожная сумка была перекинута через правое плечо, и он шел быстрым шагом. Он был в отличной форме после ежедневных тренировок в спортзале по соседству, так что прогулка в город не была бы слишком утомительной. Конечно, он не был уверен, насколько далеко находится этот теоретический город, но почти не сомневался, что оазис цивилизации должен быть поблизости. Скоро он доберется до одного из тех небольших скоплений ресторанов "Макдоналдс" и гостиниц для отдыха, которые так щедро разбросаны через равные промежутки вдоль основных магистралей. В любую минуту он мог свернуть за поворот, и вдали замаячат золотые арки. Он не сомневался, что поступает правильно, расставаясь со своими бывшими друзьями. Алисия была права, черт бы ее побрал - этот разрыв давно назрел. Он перерос их. Перспектива будущего без девочек была одновременно волнующей и пугающей. Он бы создал личность, которая не была бы основана на взглядах женщин. И все же он не мог отрицать, что в его сердце поселилось горьковато-сладкое сожаление. Он предположил, что это было своего рода горе, утрата, которую человек испытывает, когда уходит молодость. В былые времена они были такими хорошими друзьями. Он всегда был близок к Дрим, но он знал Алисию со старшей школы, а Карен - со второго курса колледжа.

Тень сомнения несколько замедлила его шаг.

Не делай этого! - предостерегал строгий голос в его голове.

Он понял, что это был голос независимости. Голос, к которому он прислушивался, когда выбегал из леса, а в голове эхом отдавались слова Дрим. Ему не нравилось принимать важные жизненные решения, руководствуясь эмоциональными порывами, но он чувствовал, что сейчас самое время для смелого, необычного шага. Поэтому он залез в незапертый "Аккорд", открыл багажник, достал свою сумку и двинулся в путь.

И эти первые шаги на пути к новой жизни были такими опьяняющими. Его так сильно возмущали эти новые сомнения. Он хотел верить в свою правоту, но совесть предавала его, напоминая о серии постыдных свиданий с Карен Хидецки. Чувство вины, которое он сдерживал в себе в течение нескольких месяцев, грозило вырваться наружу из-за запертой двери его подсознания. Он замедлил шаг и понял, что обдумывает возвращение к Соглашению.

Нет! - раздался предостерегающий голос.

Теперь это был почти крик.

Чeд подозревал, что на самом деле это был не голос независимости. Что, скорее, это было проявление сильной эмоциональной боли. Глубокой обиды. Воспоминание о Дрим в старшей школе всплыло в его сознании, как насмешка из глубин его души.

Однажды после уроков он допустил ошибку, подойдя слишком близко к тренировочному полю футбольной команды. Он был новичком в школе, но его уже считали одиночкой и ботаником. Он никому не нравился. Никто с ним не разговаривал. Такое исключение из социальной иерархии средней школы - он даже не был неудачником, статус, который, по крайней мере, обеспечил бы ему принадлежность к признанной клике, - возможно, это беспокоило бы его больше, если бы не скоротечность его детства.

Его отец был военным, и они много переезжали с места на место.

Но сейчас он не обращал на это внимания, прогуливаясь под лучами солнца позднего лета и читая на ходу открытую книгу в мягкой обложке. Группа футболистов заметила его, когда он свернул с дорожки, которая вела от задней части школы к ближайшей публичной библиотеке. Его внимание привлек стол для пикника. Банки "Гаторейда"[8] и стопки пластиковых стаканчиков должны были послужить предупреждением, но он пребывал в блаженном неведении о таящейся опасности. Все, что он знал, это то, что немного устал от жары и ему нужно было где-нибудь передохнуть. Стол для пикника показался ему хорошим решением.

Пока над ним не нависли трое очень крупных футболистов.

Он вспомнил, как смотрел на их враждебные лица и наивно спрашивал:

- Какие-то проблемы, ребята?

Один из игроков повторил его вопрос, преувеличенно шепелявя.

- Какие-то пйоблемы, йебята?

Он начал подниматься, но чья-то большая рука схватила его за запястье, заломила руку за спину и толкнула на колени. Другой игрок стоял перед ним, разминая пальцы на руке, обмотанной скотчем.

- Бьюсь об заклад, ты хотел посмотреть, как мы разгуливаем в своей обтягивающей униформе, не так ли? Меня от вас, гребаных педрил, тошнит.

Чед заплакал.

- Пожалуйста, не делайте мне больно.

Слезы и мольба вызвали только новый приступ мерзкого смеха. Чед хотел позвать на помощь, но кто бы ему помог? Кто-нибудь из других футболистов? Это казалось маловероятным. Чувство безнадежности начало душить его. Он не был геем. Хотя это не имело значения. Гребаные спортсмены считали гомосексуалистом любого, кто хоть немного походил на ботана. Слова "толерантность" не было в словаре спортсменов. Их общественный строй был прост и основывался на одном непреложном принципе - сильные мира сего существуют для того, чтобы подчинять себе слабых.

Они были сильными.

A он определенно был слабым.