Дом, куда возвращаемся

— День добрый, день добрый, — засуетилась Марыля, — вы проходите, садитесь… — Марыля все еще чувствовала себя чужой в деревне и при людях часто терялась.

— Мы ненадолго, постоим. Ноги молодые, крепкие, правда, Зинка? Мы вот, дядька Иван, вас на свадьбу приглашаем. В эту пятницу. Сосед же вы. И вы, тетка Марыля… В семь ноль-ноль чтобы за столом у нас сидели. И чтоб я больше не заходил, — закончил он серьезным тоном.

— Так я же как Иван. Это же он хозяин, — Марыля покраснела, видимо, обрадовалась.

Иван молчал. Смотрел в потолок.

— Так как же вы, дядька Иван? — допытывался Володька и улыбался, словно это и не он был жених и не на свою свадьбу приглашал.

«Женятся — как на танцульки собираются… Что им эта женитьба…»

— Может, и придем, — наконец буркнул Иван, лишь бы отцепились.

В пятницу вечером Иван надевал черный костюм. Он собирался на свадьбу и твердо знал — это его последняя гулянка, что-то живое оборвалось в нем после той переломной ночи. И потому Иван смотрел теперь на мир откуда-то издалека, как из-за реки, и все, что видел и слышал, оценивал своей холодной меркою. Был Иван хмур и тих, и то, что на огороде прели неокоренные жерди, что этими днями нужно было поотираться на колхозном дворе, выпросить коней, отсеяться, пока земля не пересохла, — ничего теперь не волновало Ивана. И только любопытство вело на эту свадьбу: посмотреть, убедиться, что те сопливые, которые, кажется, вчера играли в прятки, сегодня станут мужем и женою. Убедиться и еще раз удивиться.

В Янинином доме разобрали перегородку, столы поставили вдоль стен. В центре сидели молодые, нарядные, без единой морщинки на веселых счастливых лицах, рядом друзья, такая же зеленая молодежь, а дальше, с обеих сторон, старшие. Люди смеялись, поднимали полные рюмки, кричали когда кому вздумается: «Горько!» Володька под это «горько» с удовольствием целовался со своей остроносенькой Зинкой. Затем на улице перед домом танцевали под бреньканье гитар кто как мог: молодые по-своему, старшие по-своему. Пелись какие-то незнакомые крикливые песни. И чем дольше Иван был на свадьбе, тем больше убеждался, что и в самом деле он здесь лишний. Другая жизнь шумела, кружила рядом, а он лишь удивленно смотрел на нее.

Иван выпил и осоловел. Он сидел на краю опустелого стола, чтоб не слишком бросаться в глаза, и, свесив голову к груди, все думал и думал. Снова вспомнился покойник Сымон — не дожил он до этого праздника, не посмотрит на сына своего. И в том, что Сымон не дожил до этого дня, Иван почувствовал свою вину. И произошло это потому, что Иван как бы приблизился к Сымону, и оба они, и Сымон и Иван, были чем-то связаны. Только об этом подумалось, снова захотелось кому-то сознаться. И его уже мало волновало, что подумает и скажет Янина, что будет потом, — хотелось только сознаться и этим снять с души камень.

Иван поднялся и, пошатываясь, пошел во двор, где танцевали, — Марыля подвыпила и давно топала ногами с такими же краснолицыми бабами. Володька встретился на пороге. Улыбаясь, он шел навстречу, поддерживая рукою за плечи свое остроносое счастье. Они столкнулись, и Иван отступил.

— Володька, — тихо проговорил Иван, когда молодые миновали его.

— Что, дед? — Володька повернулся, улыбаясь чему-то своему, подошел. Молодую от себя не отпускал, да та и не старалась отойти.

— Пчелок я тогда у вас свел…

— Какие пчелы, дедусь, свадьба сегодня моя, гулять надо.

— Пчелы у твоего отца были когда-то. Так это я их свел: дусту сыпанул на липу.

Володька нахмурился, что-то вспоминая, а затем почему-то неожиданно снова улыбнулся.

— Так мы об этом знаем, дед. Давно знаем. Отец у тебя тогда летки видел закрытые.

— Так, а как же теперь… — Иван даже растерялся.

— А ничего, гуляй, старик… Ничего. Это мать все: говорит, иди пригласи…

И тут, когда Иван увидел улыбку, услышал легкое «гуляй, старик», что-то оборвалось в груди, задрожали губы:

— Ты прости…

Улыбка исчезла с Володькиного лица.

— Что же ты мне, дед, рассказываешь. Отцу нужно было говорить, а не мне. Что я… — Володька повернулся и, обнимая девушку, пошел в хату.

Иван не дождался Марыли, потянулся домой. Разделся, лег на кровать. Было тяжело. И не только от боли в груди, но и от взгляда на большой пустой дом, в котором не слышалось ни единого звука.

Неожиданная поездка

1

Физик Сакович, два месяца назад защитивший кандидатскую на тему «К вопросу о роли взаимодействия некоторых элементарных частиц», проснулся весенним утром от голоса жены.

Сакович посмотрел на будильник — начало восьмого. Надо вставать: пока соберешься, доедешь — как раз и девять. Минута в минуту. Было воскресенье, но сотрудники лаборатории договорились выйти на работу — «горела» тема, которую предстояло срочно сдавать.