Дом, куда возвращаемся

Ей было лет двадцать. И притом она была красивая. Не сказать, что уж совсем красавица, нет, но было в ее лице что-то особенное, что заинтересовало Лапича.

Какой-то миг девушка и Лапич смотрели друг другу в глаза, словно догадываясь о чем-то только им известном. А потом девушка не выдержала его взгляда, отвернулась.

Это было знакомство. Самое обычное знакомство, хотя они и не сказали друг другу ни одного слова. Лапич это сразу почувствовал. Достаточно было взгляда. Все, что теперь могло произойти, означало только продолжение. А настоящее знакомство уже состоялось.

Они сошли на остановке у кинотеатра. Девушка перешла улицу и направилась к билетной кассе кинотеатра. И тут Лапич подумал: может, она тоже страдает от одиночества, как и он? Что-то придало ему смелости — хотя обычно Лапич с трудом сходился с людьми, — он догнал девушку, пошел рядом, спросил с улыбкой — он уже давно заметил, что когда говорил с людьми и улыбался, то люди тоже улыбались, и разговор получался более искренним и веселым:

— А вы не скажете, как вас зовут?

— Как крупу дерут… — девушка снова улыбнулась. Лапичу показалось — она была уверена, что он пойдет следом и попробует познакомиться. Понимая, что девушка не будет возражать против знакомства, он сказал;

— А вы, наверное, веселая?

— Не знаю, со стороны виднее.

Они вместе подошли к кассе, и Лапич, посмотрев девушке в глаза, предложил:

— Давайте, я билеты возьму.

— Попробуйте, — услышал в ответ.

5

Через пустое фойе они вошли в зал — теперь, когда на улице часто шли нудные дожди, людей в кинотеатре прибавилось, почти все места были заняты. Лапич снял свой еще студенческий берет, посмотрел на билеты и пошел искать места, присматриваясь к надписям на крайних от прохода креслах. Следом шла девушка. Места у них были посредине зала, в шестнадцатом ряду.

— Ну, так как же все-таки вас зовут? — снова спросил Лапич, когда они уселись.

— Я же сказала, — ответила девушка и засмеялась. А потом, перестав смеяться, внимательно посмотрела Лапичу в глаза, добавила тихо: — Нина. А вас?

Лапич сказал.

Они затихли. Кино все не начиналось, в их молчании было что-то неловкое, и, чтобы нарушить эту неловкость, Лапич спросил:

— И где же вы работаете?

— В бухгалтерии. На фабрике,

— Так вы самый главный человек!

— Почему?

— Деньги начисляете. А кто с деньгами имеет дело, тот всегда в почете. — Лапич понимал, что говорит глупость, но чувствовал, что это и есть спасение: ни в коем случае не начинать серьезный разговор.

Нина улыбнулась:

— Ну, не такая уж я начальница, как вам кажется. Да и денег кот наплакал… А вы кем?

— О-о, — немного театрально протянул Лапич, — я один из тех несчастных, которые пять лет дурят голову, чтобы потом вкалывать на заводе и получать сто двадцать рублей, правда, счастливчикам, говорят, дают прогрессивку.

Кажется, ему удалось развеселить девушку. Нина засмеялась:

— Так кем же вы работаете?

— Инженером на стеклозаводе.

— Такой молодой и уже инженер, — насмешливо протянула Нина. — Обычно инженеры — люди солидные.

Увидев, как Нина улыбается, и еще больше повеселев, Лапич сказал:

— Нина, давай на «ты». А то мы как на дипломатическом приеме.

Нина покраснела:

— Давай.

Медленно погас свет. Началась кинохроника.

Лапич хотел было взять Нину за руку, но не решался. В этом для него было что-то притягательное и недозволенное. Подумал, что если возьмет Нину за руку и она не отнимет, не разозлится, то все у них будет хорошо. Но ведь может случиться, что одним движением он оттолкнет ее от себя и тогда вовсе окажется у разбитого корыта. И потому Лапич не знал, что делать, смотрел на экран, но думал совсем о другом. А в ухо будто кто-то нашептывал: «Возьми, чего боишься?»

Раньше, когда был студентом, и знакомства, и разговоры, и свидания в кинотеатрах — все происходило как-то проще, а теперь вот становится все труднее знакомиться. При новом знакомстве Лапич как бы ломал в себе что-то, иногда ему было даже неловко.

Вот так он и сидел, пока не кончилась кинохроника, мысленно представляя тепло женской ладони, нежных пальцев.

В зале вспыхнул свет. Лапич глянул на Нину. Она, будто догадываясь о всех его муках, посмотрела на него и, чуть усмехнувшись, отвела взгляд.

Снова потух свет, и тогда в темноте Лапич тихонько протянул руку в сторону и, найдя на ощупь Нинину ладонь, взялся за холодноватые пальцы. Мгновение они так и сидели, глядя на экран, будто между ними ничего не произошло. Нина попробовала отвести руку в сторону, но Лапич удержал ее, почувствовал, что пальцы ее потеплели.

Было во всем этом что-то удивительное, недозволенное и приятное, как игра: Нина легонько старалась освободить свою руку, а Лапич не выпускал, перебирал по одному пальцы, гладил мягкую кожу. И между тем оба внимательно смотрели на экран, не было сказано ни слова, и Лапичу хотелось, чтобы фильм тянулся долго-долго.

Но вот сеанс окончился, и они, будто испугавшись, убрали руки и, словно между ними ничего не было, пошли к выходу — и в этом тоже было что-то от игры, которая началась раньше.

Они молча шли по центральному проспекту. Пройдя немного, Нина спросила:

— А куда мы идем?