Дом лесника (СИ)

Айла осторожно тянет к нему руку и рывком поднимается на ноги. До боли знакомое и почти забытое прикосновение, Эрик сжимает её ладонь сильнее, чем нужно. Воспоминания подло бьют в спину, он теряет концентрацию на нечастную долю секунды, но Хантер достаточно и этого — она крепко бьёт его в челюсть так, что перед глазами пляшут цветные пятна.

— Ублюдок! — плюёт сквозь зубы и бьёт левой, а следом лелеет отшибленную руку, сдерживая вой за стиснутыми зубами.

— Ну, давай, — он и не думает закрываться, подставляет лицо, кривит рот в ухмылке, словно подначивает, и она бьёт снова. — Ты ведь тоже скучала, правда?

Он смеётся, но глаза его остаются пустыми. Айла не хочет видеть в них надлом — от самого жестокого Лидера Бесстрашия остался лишь бледный оттиск, растраченный на сожаление — и бьёт ещё. До первой крови.

— Неплохо, — Эрик хмыкает, снимая алые капли с разбитой губы. У неё отличный удар — от бывшей неофитки с хреновым ближним осталось одно воспоминание.

Запал сходит на нет, на правой саднят костяшки, злоба меняется на огромное, пустое ничего, Айла резво снимается с места и топает с поляны прочь.

— И куда ты?

— Подальше отсюда!

Слышится треск сломанных сучьев — недалеко работает ещё один вальщик.

— Ты без меня отсюда не выберешься. — Резонно. Айла сбавляет шаг.

Ни денег, ни машины, ни оружия — пистолет с полной обоймой лишь раздразнит местную шваль. Он — её заказ, и вернуться назад пустой она не имеет права. Не работаешь — не живёшь, за Стеной это — закон, и в погоне за прибылью Хантер едва не лишилась жизни. Да и само это блядское задание воняло дерьмом с самого начала — если бы ей попался другой лесоруб, всё могло бы закончиться куда хуже. Знала бы, где упасть…

Она с досады пинает сухую, прошлогоднюю листву и разворачивается на пятках. В её глазах блестит тонкая корка льда — слёзы и засунутая поглубже гордость, и Эрику становится тошно. Он снова сделал ей больно — по-другому у него не выходит.

— Где твоя машина?

— Да не знаю я, где моя машина! — Айла срывается на крик и тут же прикрывает рот ладонью — эхо гремит над кронами деревьев, выдавая её с потрохами. Хантер растерянно озирается по сторонам, и Эрик молча сгребает в охапку её сопротивляющееся тело.

Её самоуверенность никогда не подходила ей по габаритам — Айла едва достаёт ему до плеча, но внутренних сил в ней гораздо больше, чем у него. Она его сломала. Забралась под кожу и выдрала сердечную мышцу цельным куском. Слабак. Стоило раздавить эту гадину ещё у Мичигана, а не стоять вот так, будто старого друга встретил, да уже рука не поднимется.

Они не движутся, словно приросли друг у другу. Дыхание выравнивается, гулкая тишина забивает уши ватой, его руки, казалось, прожигают плотную ткань куртки насквозь, и Айла делает слабую попытку отстраниться.

— Успокоилась? — Хантер молча кивает в ответ, не поднимая на него глаз. Она не сопротивляется больше, покорилась или что задумала — ему неясно. Она не настолько тупа, чтобы исподтишка сунуть ему нож под ребра, но спускать с неё глаз он не намерен. — Ни шагу от меня.

Его силуэт пропадает в гуще листвы, и Айле приходится ему верить.

Она не знает, как долго они бредут волчьими тропами, и удивляться, как Эрик не плутает в этом скопище одинаковых, как близнецы, деревьев, нет больше сил. На поляне, заросшей молодым папоротником, торчит палатка. Эрик делает остановку.

— Стой здесь, — велит он ей, а сам идёт вглубь, утопая в траве по колено.

Он дважды бьёт носком сапога по оси палатки, отчего затертый брезент ходит ходуном. Слышится недовольное ворчание, оттуда вылезает мужик — бригадир местных угодий, и Айлу передёргивает. Живой труп с начисто сгнившим носовым хрящом, сгорбленный на одну сторону — ему даже не нужно нагибаться, чтобы не задеть головой полог палатки.

— Я беру выходной. Все, что есть.

Эрик говорит в приказном тоне, по въевшейся в подкорку привычке, и не встречает сопротивления. Даже здесь, далеко за пределами Чикаго, лишённый короны лидерства над пятой частью города, он всё ещё не вызывает ни малейшего желания с ним спорить.

— Бабу себе купил? Почём брал? Поделишься? — бригадир выглядывает у него из-за спины и бесстыдно разглядывает Хантер.

Природа вдоволь наигралась с человечеством за ядерный удар. Жизнь стала короче, а болезни и мутации свели её качество под ноль. Неизменным осталось лишь одно — инстинкт размножения. Подобно не до конца выведенному из организма вирусу, люди изо всех скудных сил старались заселить планету заново — это первобытное желание поднимает хрен, как флагшток, даже если его обладатель обеими ногами в могиле.

— Пасть захлопни. Это моя жена.

Жена — понятие общепризнанное в любой общине. Одно слово — и женщина не принадлежала больше никому, кроме того, кто её выбрал. Это слово также легко было взять назад.

— Сестрой не судьба было назвать?

Айла всё ещё ощущает спиной взгляд этого полудохлого, похотливого козла, когда они снова уходят вглубь леса.

— Тоже мне сестра, — он усмехается, надевает рубашку из вещмешка, взятого из палатки бригадира, и заряжает дробовик. — Так кому я понадобился?