Дом (ЛП)

– Напомни, что там было написано? – уточнил Давал.

– Там было: «Я не хочу, чтобы ты прятался. Ты мне нравишься».

Давал расхохотался.

– Это никуда не годится, Ди. Кроме того, это по-прежнему правда.

Она прикусила свой ноготь, не в силах отвести взгляд от тени парня под

деревом.

– Интересно, он хоть получил ее?

– Ага, – откусив сэндвич, ответил Давал. – Затем кто-то – не помню, кто –

забрал ее у него и сделал из этого большое шоу.

– Что ты имеешь ввиду под «сделал из этого большое шоу»?

Давал пренебрежительно махнул рукой.

– Прочитал твою записку перед всеми на спортивной площадке, похабно

причмокивая.

– А что сделал Гэвин?

– Он вроде бы посмеялся со всеми с минуту, а затем попросил твою записку

обратно.

Дэлайла слегка улыбнулась. По крайней мере, Гэвину была нужна ее

записка. Как жаль, что, возможно, это самое романтичное, что с ней случилось,

– и она услышала об этом спустя шесть лет.

У нее была тысяча вопросов о жизни в Мортоне, так как она уехала в

школу-интернат. В один день она была шестиклассницей средней школы в

Мортоне, а на следующий летела в Массачусетсе.

Приезжая на неделю или на две, она понимала, что этого не достаточно, чтобы вернуться к ритму жизни маленького города. Стоило ей только втянуться, как приходило время уезжать. Были бы здесь ли у нее друзья, кроме Давала?

Кто впервые поцеловал бы ее? Кто пригласил на свидание?

Но сейчас большинство ее вопросов были о Гэвине. Была ли у него

девушка? Продолжает ли он играть на фортепиано? И, конечно же, видел ли

Давал хоть одного из родителей Гэвина или любого другого взрослого рядом с

ним? Это было самой большой загадкой для Дэлайлы в детстве: Гэвин был

единственным ребенком, кто без сопровождения присутствовал на Back to School Night [мероприятие наподобие расширенного родительского собрания, знакомство

родителей с учителем и его методиками, с традициями школы и т.д. – прим. перев.], а после

школьных спектаклей и учебы его никто никогда не ждал.

Ее увлечение всегда было смесью подросткового либидо и неуклюжего

покровительства.

– Ты рада, что вернулась? – спросил Давал, не обращая внимания на ее

задумчивость.

Дэлайла пожала плечами. Как бы ни было приятно снова видеть Давала, или строить глазки Гэвину, она с легкостью ответила бы «нет». Ее

бесцеремонно перевели в школу Св. Бенедикта, но та быстро стала ее домом, в

отличие от здешнего квадратного, покрытого потрескавшейся штукатуркой, с

двумя спальнями.

Дэлайла скучала по своей старой школе, друзьям, своей старенькой

бабушке, в чьем доме она провела последние несколько лет, когда ее родители

начали предполагать, что Дэлайла лучше останется в Массачусетсе, нежели

приедет на неделю на весенние каникулы или на День Благодарения, или даже

на целое лето. Но Нонну, страдающую слабоумием, перевели в дом

престарелых, и без нее родители Дэлайлы не могли позволить ей продолжать

учиться в школе так далеко от дома.

– Ладно, можешь не отвечать, – сказал Давал, после того как ее молчание

затянулось. – Я рад, что ты вернулась, Ди. Нам нужны такие чудачки, как ты.

– Я тоже рада тебя видеть, – сказала она, прижимаясь к давнему другу. – И

я счастлива видеть повзрослевшего Гэвина.

– Еще бы. Ты маленькая ведьма.

Дэлайла одарила Давала озорной улыбкой. Но затем раздался звонок,

напугавший ее и оповещающий о конце обеденного перерыва. Когда Дэлайла

еще раз бросила взгляд на дерево, Гэвина там уже не было. Она собрала остатки

обеда и пошла обратно вслед за Давалом.

За весь день ей удалось лишь пару раз мельком увидеть Гэвина, и

любопытство Дэлайлы взяло верх. Чем он занимается после школы?

Встречается с друзьями? Работает? Вопросы множились и сводили с ума, и все

это напомнило ей, каково это – лежать в кровати в школе Св. Бенедикта в

безуспешной попытке сопротивляться желанию улизнуть в Корпус Изящных

Искусств.

После того как он направился домой, она шла за ним на безопасном

расстоянии, делая вид, что смотрит на сады или в свой телефон, или куда-

нибудь еще, лишь бы не выглядеть подозрительно, и уж определенно не как

сталкер, идущей за парнем семнадцать кварталов до его дома.

Ведь это же не странно, да? Сколько раз ее подружки убегали в мужское

общежитие школы Св. Иосифа, или Нонна рассказывала, как она, будучи

ребенком, проходила мимо дома дедушки, лишь бы одним глазком заглянуть в

его гостиную. Когда она говорила об этом, это звучало безобидно, но так ли это

сейчас?

Ей на самом деле не стоило преследовать Гэвина. По ее подозрениям, он

все еще жил в том же доме, который все называют Лоскутный Дом, за то, что

все части дома отличаются по цвету и стилю.

Он был огромным и стоял между рядами одинаковых домов, но был

огорожен высокой изгородью, покрытым вечноцветущей фиолетовой ипомеей и

скрывающим само здание от посторонних глаз. Из того немногого, что ей

удалось разглядеть, стоя на тротуаре, пока собирала сладости на Хэллоуин (это

был единственный раз, когда ей удалось близко подойти к дому, и в то время

железные ворота были открыты), она узнала, что прихожая была из

современного стекла, боковой кабинет выстроен из деревянной черепицы с

уютным эркером. На третьем этаже была небольшая башенка, частично в