Дом (ЛП)

руку, кончиками пальцев погладил гладкий металл. Он не чувствовал разницы, ручка была холодной под его кожей, даже гладкой. Схватился за ручку и

повернул ее… Дверь открылась.

***

– Не хочу, чтобы ты вообще туда возвращался, – сказала на следующий

день Дэлайла, стоя перед своим шкафчиком. Это, кстати, было единственное, что она ему сказала тем утром, после того как почти прыгнула в его руки, толкнув его к стене со всей силой своего маленького тела. Он оставил руки на

ее бедрах дольше, чем стоило бы в многолюдном коридоре, пальцами дразняще

поглаживая гладкую кожу в местечке, где ее юбка соприкасалась с рубашкой.

Она выпрямилась, отступила на шаг и пригладила одежду и волосы, после чего

развернулась и набрала нужную комбинацию цифр на шкафчике.

Но от Гэвина не укрылся остававшийся на ее щеках румянец, когда она

сунула в его руки охапку чистой одежды, и как прикусила губу, когда

отвернулась и пошла прочь. Ему нравилось, что он мог так на нее влиять. Кто-

то другой мог подумать, что Дэлайла смущалась их публичной демонстрации

чувств, но Гэвин знал ее лучше. У Дэлайлы не было и капли смущения.

– Это из-за того, что меня не было в школе? – спросил он, идя за ней.

– Поговорим об этом потом, – ответила она, остановившись перед уборной

мальчиков и кивнув на одежду в его руках. – Я купила их на Гудвилле. Будем

надеяться, что все подойдет.

Ему не хотелось ждать этого «потом». Он опустил взгляд на темные

джинсы, черную футболку, носки и потертые кроссовки.

Гэвин поспешил переодеться, спрятал старую одежду в шкафчик, а затем

пошел за несколькими учениками в класс, скользнув на свое место за Дэлайлой.

Отчасти ему казалось, что он в аквариуме, окруженный любопытными глазами

и ушами, что могли услышать его секрет, сделать что-то или сказать кому-то, и

его будут держать от нее подальше. Он понял, что, видимо, именно так себя

чувствует теперь Дэлайла – словно кто-то следит за каждым ее движением, ищет способ разлучить их. Гэвин привык к этому чувству, пока рос,

окруженный множеством необычных предметов, но Дэлайле было страшно, особенно после той ночи.

– Прости, – сказал он, и это привлекло ее внимание.

Она немного развернулась на стуле и прошептала:

– За что вообще ты извиняешься?

Гэвин наклонился, продолжая говорить тихо.

– Потому что это наша первая ссора, и по моей вине. Вся та чертовщина, что произошла с тобой потом, – это моя вина.

Нахмурившись, Дэлайла посмотрела в окно, а потом на свою парту. Она

оторвала разлинованный листок бумаги из своей тетради и, наклонившись, стала что-то писать, чего ему не было видно. Через минуту она повернулась и

опустила записку в его ждущую ладонь.

Он глянул на учителя убедиться, что тот достаточно отвлечен, записывая

текст на доске, и бережно развернул записку.

«Где твой телефон?»

«Не знаю. Клянусь, я поставил его на зарядку, а когда утром проснулся, он

пропал».

Он передал записку вперед и увидел, как ее плечи напряглись.

Гэвин наблюдал, как она завернула свой телефон в листок бумаги и

передала его назад. Сначала он прочитал записку.

«Он у Дома. Я знаю. Смотри».

Экран не сразу разблокировался, и его глаза расширились, когда он прочел

сообщение: «Ты потеряешь не только рассудок, девочка». Сообщение было

прислано с его телефона, когда сам он уже спал. Это сделал Дом.

«Я это не писал, Лайла. Честное слово».

Она покачала головой.

«Знаю! Но ты ведь тоже это понимаешь? Мы не можем быть вместе в

Мортоне. Дом, может, и не навредит тебе, но на меня у него другие планы. Я

хочу быть с тобой, но это для нас возможно, только если уйти, уехать куда

подальше. Я собираюсь вернуться в прошлую школу. И хочу, чтобы ты поехал

со мной».

Гэвин уставился на записку, пока его сердце застряло где-то в горле и

стучало, стучало, стучало так сильно, что он начал задыхаться. Сейчас апрель.

Они выпустятся через два месяца, и Дэлайла уедет – с ним или без него.

Он прижал ладони к глазам, надавливая, до тех пор пока не увидел

звездочки. Ему нужно решить, останется ли он здесь или найдет способ уйти.

Но сейчас идея остаться казалась стопроцентно безумной. С каждой секундой

раздумий он видел Дом все более по-другому. Когда-то он был его волшебным

местом, его убежищем, а мир снаружи пугал и не принимал к себе.

Он и сейчас верил, что Дом любил его, но делал все неправильно. Он не

был человеком, он руководствовался другими правилами: хотел причинить вред

девушке, которую Гэвин любил, чтобы оставить его у себя.

Но он не мог просто уйти. У него ничего не было.