Дом (ЛП)

обвалилось. Казалось, дом подхватил ураган и бросил во двор.

Он выглядел совершенно безжизненным.

Гэвин повернулся и посмотрел на маму, и лицо его исказилось.

Дэлайла закрыла глаза, рухнула на Гэвина, и больше не открывала их, пока

солнце не проникло в окно, а чья-то нежная рука не разбудила ее

прикосновением.

Глава тридцатая

Он

Она была такой смелой. Он насчитал семнадцать швов только на ее лице, но когда она открыла глаза и увидела его, на ее лице не было ни паники, ни

страха. Только облегчение.

Она медленно села, посмотрела по сторонам и оглядела его одежду:

хлопковую пижаму.

– Мы в больнице, – объяснил он. – Они привезли нас сюда после… ну, всего.

Хотя его память о прошедших полутора днях была смесью изображений, охваченной страхом и потрясением, Гэвин помнил, что пришлось приложить

немало терпения и усилия, тихих подбадриваний, чтобы разделить их с

Дэлайлой вчера, после того как они уложили его маму в машину скорой

помощи, и та уехала. То, как он цеплялся за Дэлайлу, было одним из немногих

воспоминаний, которые его сознание запомнило среди вспышек света, криков

репортеров от безумного открытия.

Он помнил, как просил фельдшера оставить его с Дэлайлой в машине

скорой помощи.

Помнил, как после часа суматохи, приезда полиции, пожарных и

парамедиков, какая-то женщина – Гейл – пришла специально, чтобы

поддержать его. Все сразу поняли: Гэвин всегда верил, что он был в Доме один.

Но это было не так: там же была заточена его мама, едва живая, в потайной

комнате рядом с его.

Гейл обнимала его, уверяя и обещая, что никто не заберет от него Дэлайлу.

Из-за своей истерики он должен был чувствовать стыд, если бы не

отвлекающее ощущение першения в груди и покалывания по всей спине.

Но благодаря нежным уговорам Гейл и родителям Дэлайлы, стоявшими

поодаль в потрясении и молчании, Гэвин дал наконец перевязать его сломанную

руку, пока они грузили потерявшую сознание Дэлайлу в отдельную машину

скорой помощи.

– И после всего этого я отключилась? – ужаснувшись, спросила она.

По его губам скользнула легкая улыбка.

– Я бы сказал, это было лучшее время для обморока. И я хочу

поблагодарить тебя, что ты не отключилась раньше.

– Ты в порядке? – она притянула его к себе, сильно дрожа, словно вспомнив

все. Такая дрожь из-за воспоминаний была и с ним этим утром, когда он

проснулся в тумане от успокоительных, которые были не настолько сильны, чтобы заставить его забыть. – Гэвин, господи.

Ее руки дрожали, и он знал, что она вся измучена и в синяках после того

как наработалась топора, из-за обломков Дома, которые сыпались на нее

неизвестно сколько времени, пока она пыталась добраться до него, а потом и до

его матери.

Обнимая ее, он рассказал ей обо всем, что мог вспомнить: как думал, что

полиция прибыла через минуту после наступления странной тишины. Что

сначала они надели наручники на Давала и Вани, расспросили Гэвина, но, несмотря на их скептицизм, не возникало сомнений, что здесь произошло что-

то сверхъестественное. Дом осыпался на глазах. Мебель вплавлялась в стены и

деревья. В отдельных местах занялся огонь. И, что еще ужаснее, здесь была его

истощенная мама, которую никто не видел почти семнадцать лет. Гэвин, видимо, был так испуган, увидев ее в свете огней полицейских машин, что не

мог перестать кричать несколько минут.

Город, штат, вскоре весь мир будет знать о случившемся вчера в Лоскутном

Доме.

Гэвин думал, у него больше не осталось слез, но это было не так. Были и

слезы, и недоумение, и еще больше горя, с которым он не знал, что делать.

Дэлайла обнимала его, стараясь не задеть его раненую руку, тихо говоря

ему об их будущей совместной жизни, о своей любви к нему, о том, что они

смогут сделать вместе. Он знал, что она права: так и должно было случиться, если не вчера, то когда-нибудь еще, ведь что бы ни было в Доме – что бы ни

вырастило его, любило, изолировало его от всех и наконец причинило боль –

это нечто заперло в себе его маму на всю его жизнь, только чтобы оставить

Гэвина при себе.

Но даже сейчас сложно забыть время, когда все еще было хорошо.

Зажмурившись, Гэвин прижался губами к ее шее. Воздух ощущался

пустым, без присутствия духов, преследовавших его всю жизнь. После всех

потрясения и мучений, ощущая ее руки вокруг ее шеи, он мог впервые по-

настоящему дышать, и этот миг казался вечностью.

***

Дэлайла устроилась рядом с ним, теплой рукой поглаживая его ребра, поднимаясь к шее и волосам. Под на матах сбились в кучу одеяла, которые они

разложили на полу в кабинете музыки. У них едва оставалось время наедине, но

здесь, в их тайной крепости, когда стрелка часов замирала между двумя и тремя

часами ночи, когда они были так близки, и с каждым вдохом Дэлайла

прижималась к нему своей теплой обнаженной кожей, он забывал об кошмаре

последних двух недель.

– Пьюджет-Саунд, – сказала она, целуя его подбородок.

Он посмотрел в ее большие синие глаза.

– Почему туда, а не в Северо-Западный? Или в Гарвард?

Они все же сделали свой выбор. После Тишины, как назвали это Гэвин с