Дом лжи

– Спасибо, профессор, – отвечает Рейд. – Кстати, Саймон, я тут читал на днях твой блог, – продолжает он, обращаясь ко мне по имени, хотя только что называл Аншу по должности. Да, я замечаю и такие нюансы. – Что-то насчет суда Одиннадцатого округа и доктрины третьих лиц[32]?

– Да.

– Забавная штучка.

Забавная штучка? Да я там камня на камне не оставил от решения суда, я разорвал замкнутый круг их логики и продемонстрировал его порочность… Забавная штучка, ха! Все наши суды давно уже легли на спинку и задрали лапки перед государством, позволяя ему запускать руку куда угодно, включая и такие места, о каких раньше никто и помыслить не мог. А он говорит «забавная штучка»…

Я улыбаюсь. Легче, Саймон, легче на поворотах.

Хлопаю себя по карману и вытаскиваю телефон, как будто только что получил сообщение.

– Извините, коллеги, мне нужно ответить.

Отхожу в сторону, а они продолжают болтать.

Надо перевести дух, успокоиться. Подумать о хорошем. Сыграть в игру.

Почему есть город Баффало[33], но нет города Гиппопотамус?

Почему «держи карман шире» значит «ничего не получишь»?

Я открываю на телефоне почту и начинаю копаться в письмах, но не во входящих или отправленных, а в черновиках.

Почему стоянка для автомобилей называется автопарком, хотя там нет ни одного дерева?

Если вегетарианец ест только растительную пищу, то гуманитарий [34], получается, каннибал?

Черт. Хватит быть хорошим, надоело. Я открываю письмо, адресованное Джойс Радлер из администрации, и пробегаю по нему глазами:

«Дорогая Джойс, во вложении к письму ты найдешь все мои документы для конкурса на профессорскую должность в формате пэдээф, как положено. Пожалуйста, напиши, если понадобится что-то еще».

И нажимаю «отправить». До конца срока осталось три с половиной часа.

Вложение объемное, так что отправка занимает добрых полминуты. Но вот телефон удовлетворенно рыгает, и я понимаю, что все прошло как надо. И улыбаюсь.

Ну вот я и подал документы, Рейд. Теперь нас двое претендентов на одно место.

Да, у меня все было заготовлено – так, на всякий случай. Я не собирался ничего подавать – не идиот же я, в самом деле, чтобы не оставлять декану совсем никакого выбора, кроме как пустить в ход свою боеголовку и сровнять с землей мое будущее в этой школе, а может быть, и академическую карьеру вообще.

А что, если он блефовал?

Я отступился бы, Рейд. Я бы с покорностью принял это поражение и стал надеяться на то, что в следующий раз все сложится в мою пользу. Но ты сам меня спровоцировал. Вот надо же тебе было оттоптаться на мне, да?

Вообще-то я спокойный человек и всегда стараюсь слушать голос разума. Но иногда эмоции берут надо мной верх.

38. Кристиан

– Пойдем, пройдемся, – говорит Гевин, когда переступает порог моей квартиры и топает прямо в кухню, к холодильнику с бухлом. – Пошли, сходим на «Чикаго кабс», потом прошвырнемся по клубам, пощупаем бабс. – Похоже, ему самому эта идея нравится – наливая себе бурбон, он все время бубнит: «“Кабс” и бабс, бабс и “Кабс”».

– Не хочется что-то, – говорю я.

– Нет настроения для «Кабс»? Ладно, тогда пойдем по бабс. Схватим где-нибудь по стейку, а потом закатимся в «Западную петлю».

Я издаю стон.

– Ну, тогда в «Треугольник». Или в «Таверну».

– Ну, не знаю…

– Чего ты не знаешь? Сегодня же пятница. Ты что, дома весь вечер будешь торчать?

– Может быть. Я устал…

Но Гевин мотает головой:

– Нет, нет, нет. Ники не устает в пятницу вечером. По пятницам Ники напивается с другом Гевином, а потом они берут по паре телочек и…

– Я плохо себя чувствую, Гев. Отстань.

Гевин делает большой глоток скотча и внимательно смотрит на меня. Потом грозит мне пальцем и спрашивает:

– Как дела с номером семь?

– Хорошо. С ней все нормально. Все по плану.

– Точно?

– Точно.

– О’кей, тогда пропустим по паре бокалов здесь, а потом выйдем. Расскажи подробнее.

– Мы так не договаривались.

– Я же не спрашиваю ее имя – просто расскажи, как там у вас с ней. Что у нее за история?

– Да какая там история? Сбежала когда-то из дома… вот и все, что я знаю.

Он удивлен, я вижу. Я тоже удивился, когда узнал, но потом перестал. Чем больше времени я провожу с Вики, тем яснее вижу, что она одиночка и боец по природе. Все мои прежние жертвы – да, все шестеро, если подумать, – были обычными дамочками из богатых привилегированных семей. Их биографии даже отдаленно не напоминали мою.

– То есть она сбежала из дому еще девчонкой? – уточняет Гевин. – И что делала?

– Понятия не имею. Она не говорит со мной о прошлом. В Сети тоже ничего нет.

– Зачем ей говорить? Ты и сам все знаешь, – замечает Гев и наливает себе второй бурбон.

– Откуда?

– Ну а что она могла делать? От родителей сбежала, кто ее кормил-поил?

– Заткнись, Гев.

– Она была шлюхой, Ники. Дешевой шлюхой. Или порноактрисой. Короче, что-то связанное с индустрией развлечений для взрослых. Наверняка.

Я хватаю из холодильника бутылку воды.

– Она трахается, как шлюха?

– Я сказал, заткнись! – Швыряю бутылку, из нее вылетает пробка, и вода разливается по всей кухне.

– Господи боже мой… – Гевин пятится. – Да что я такого сказал-то, приятель?