Дом Монтеану. Том 1 (СИ)

Прикрываю от ужаса глаза. Я, действительно, никогда не спрашивала его о той боли, которую он пережил, а она была огромной. Насилие и рабство, его отец был, действительно, ублюдком. Но больше всего меня шокирует, что отец знал о них и никому ничего не сказал. Я уверена, что папа сохранил их тайну и вряд ли брал с них дань, это были даже не наши земли. Папа был честным правителем.

— Поэтому ты так ненавидишь нас? — шёпотом спрашиваю его.

— Я не испытываю к вам ненависти, Флорина. Я пережил своё прошлое и горевать о нём не вижу смысла. Не хочу стать снова чьим-то рабом, а я знаю, что если все будут в курсе о моём существовании, то вновь буду под гнётом правил и протоколов. Я не хочу такой жизни. Мне нравится то, как я живу сейчас. Мне не нужна власть. Мне не нужно это всё, что есть у тебя. Я выбрал свой путь, и он дарит мне надежду на то, что моя душа ещё не сгнила окончательно. Поэтому я прошу тебя никому не говорить обо мне. Я достаточно страдал и знаю, что это такое, когда тебя боятся. Меня боялись, поэтому наказывали, сделали рабом и животным, чтобы я не стал сильнее и не вырвался на свободу. Прошлое повторится, но больше я молчать не буду. Я стану драться, если меня захотят снова завербовать.

— Я никому не скажу о тебе, Томaс, — тихо заверяю его. — Никому. Ты не заслужил такого отношения. И тебе врали. Клянусь тебе, что мы не так жестоки, какими ты нас считаешь. Разве я жестока? Я убиваю направо и налево?

— Нет, ты не жестока. Ты прекрасна, Флорина. Ты добрая и искренняя, отзывчивая и ранимая. Но моё представление о вас было неверным, и я не хотел ничего знать о вас. Я бежал от вас и знаю, что ты не выдашь меня. Я знаю, поэтому и рассказал тебе про себя больше.

Я поднимаю руку из воды и касаюсь лица Томaса.

— Как же ты выжил? Как тебе удалось остаться таким порядочным?

— Я выбрал верный путь, Флорина. Я верю в свою душу, как и в души тех, кто меня окружает.

— То есть ты, действительно, веришь в Создателя?

— Да. Я верю. И я верю, что он приводит к нам тех, кому мы нужны, и кто нужен нам.

Я не знаю, как такое возможно, потому что никогда в жизни не чувствовала такого яркого шара внутри своей груди. Это именно похоже на шар, который всё сильнее раздувается, но кожа и рёбра мешают ему вырваться. И это происходит с болезненным удовольствием, когда я смотрю на Томaса, поливающего мою грудь тёплой водой из ладошки. Эти чувства, которые я сейчас испытываю, мне незнакомы, поэтому точно знаю, что это не воспоминания. Сейчас я не имитирую своё состояние. Значит, я, правда, чувствую. Я чувствую Томaса, и только когда нахожусь рядом с ним. И в этот момент в моей голове словно всё очищается, туман медленно рассеивается, открывая для меня правду, которую я не хотела видеть и слышать. Я не хотела её признавать. Томaс был во всём прав, сказав мне, что я умираю из-за чувства вины, оттого что всегда хотела начать всё заново, изменить правила дома Монтеану, стать кем-то большим, чем тринадцатым никчёмным ребёнком. Я хотела любить и доказать, что достойна любви. Я не смогла это сделать в прошлом, потому что даже любовь моей семьи ничего бы не изменила. Мне всё равно было бы мало. Мне нужен был один, только один вампир, который мог бы показать мне весь мир в своих глазах и вылечить мою душу.

— Ты готова очиститься, Флорина? Думаю, что время пришло, вода остывает, — произносит Томaс и тянется за губкой, лежащей на краю ванной.

— Да… да, — мой голос садится, и я прочищаю горло.

— Тогда я начну с рук, — Томaс дарит мне мягкую улыбку и берёт мою руку в свою. Он смачивает губку и проводит ей по моей ладони, а затем, наклоняясь, целует её.

Хмурюсь, не понимая смысла его поступка, но ничего не произношу.

Томaс проводит губкой по каждому из моих пальцев и каждый целует. Я дёргаю рукой и убираю её быстро под воду.

— Что-то не так? — хмурится он.

— Хм, ты целуешь мою руку, — отвечая, во все глаза смотрю на него.

— Тебе не нравится?

— Это входит в ритуал? — прищуриваюсь я.

— Нет. Это моё желание поцеловать тебя, Флорина. Поцеловать и очистить каждую часть твоего тела.

Я приоткрываю рот, а Томaс касается губкой моей шеи и придвигается ближе.

— Зачем? — шепчу я.

— Флорина, это очень глупый вопрос. Я хочу это сделать и делаю. Неужели, никто из мужчин, с которыми ты была, не ухаживал за тобой, не целовал твои руки, шею, ноги, бёдра? — Он продолжает водить губкой по моей коже, и мои бёдра непроизвольно сжимаются. Я чувствую прилив возбуждения внизу живота. Что?

— Твою грудь? Твой живот? Каждый пальчик на ногах? Волосы? — продолжает он, наклоняясь ниже ко мне. Его губы касаются мочки моего уха, и он прикусывает её, отчего я вздрагиваю.