Дом Монтеану. Том 2 (СИ)

— Но это не так. Ещё бы пару дней назад я безумно хотел этого. Безумно. Ты даже не представляешь, насколько меня ранил твой отказ. Но сейчас… я думаю, что это может быть опасно. Точнее… я боюсь. Если я это сделаю, и всё получится, то это же будет означать, что мы с тобой, и правда, возлюбленные. Рома говорил, что после брачного союза, когда вампиры открывают друг другу разум, они становятся связанными на вечность. Русо смеялся над этим и объяснил мне, что это он убедил всех в этой ерунде специально, чтобы иметь возможность держать их в кулаке. Но Рома был уверен, что его жена была именно его возлюбленной. Он и тебе об этом говорил. Он наставлял тебя, как и Стана. Но… а если это так? Если всё то, что я чувствовал ранее и ощущаю сейчас, правда? Если я не сошёл с ума, и возлюбленные, действительно, существуют, тогда ты будешь чувствовать то же, что и я. Выходит, что ты будешь страдать, потому что я страдаю чаще, чем кажется. И моя боль станет твоей. Мои страхи станут твоими. А если это тебя сломает или меня? Если мы в нашем прошлом увидим то, что раньше никто из нас не замечал, и тогда это разрушит нас? Я просто не знаю, стоит ли всё это потери того, что у нас пока есть? И если вдруг мой разум кто-то подчинит себе, тогда я могу подставить тебя, и ты умрёшь? Тебя убьют из-за меня? Я не знаю. Понимаешь? Не знаю, нужно ли это делать. Не знаю. Мои видения не менялись всё это время, потому что я не отходил от плана. Но в наш план никогда не входил брачный союз с тобой, Флорина. А если этим мы всё испортим? Если подпишем себе смертный приговор? И если брачный союз не сработает? Если мы не сможем соединиться и открыть друг другу разумы? Тогда это докажет, что наши чувства нереальны, они ненастоящие, а выдуманные нами, потому что мы просто цепляемся друг за друга, как за спасение в этом мраке.

Приоткрываю рот от потока сомнений и вопросов Томаса. И если честно, то так обширно и глубоко я об этом не думала.

— Можешь ли ты быть уверена в том, что мы не уничтожим столько вложенных нами трудов? Я нет. И если мы всё разрушим, то смерть Рома была бессмысленной. Страдания и боль тоже были бессмысленными. Да всё было просто пылью. Я не готов узнать правду, Флорина. Я боюсь узнать её, ведь сейчас всё более или менее стабильно, — добавляет он.

— Я… боже, я не знаю, — шепчу. — Но я не хочу зацикливаться на определении возлюбленных. Вероятно, их нет, но в мире существует любовь, Томас. Да, она может быть не вечной, но она есть. И я точно знаю, что люблю тебя. Мне плевать, получится или нет, это не должно останавливать нас от… удовольствия. Разве нет?

— Я не против удовольствия, Флорина. Я против того, чтобы всё разрушить, понимаешь? Если я увижу нечто плохое и ужасное после того, как мы это сделаем? Если я снова увижу, как ты умираешь… то не переживу, — Томас с горечью качает головой. — Я уже устал хоронить тебя. Ты не понимаешь, что это такое. В своих видениях я проживаю все эмоции, и они убийственны. Тебя словно постоянно разрывает на кусочки, но ты восстанавливаешься и опять ходишь по замкнутому кругу боли, отчаянной боли. Ты хочешь умереть и не можешь. Твой голос уже пропал от крика, которым ты пытаешься заглушить горе. И сейчас у меня передышка. Передышка, которую я боготворю. И я боюсь… боюсь опять пережить подобное.

— Ты никогда не говорил, что это так реально, — бормочу я.

— Это очень реально. Это настолько реально, что когда я возвращаюсь в настоящее, то не могу успокоиться ещё какое-то время. Это касается всего, будь то видение смертельное или эротическое. Это живые видения. Поэтому я не могу. Я хочу, заверяю тебя, Флорина, это всё, чего я бы желал для себя. Но я не должен быть эгоистом. У меня есть возможность обыграть видения так, чтобы победить, и я не позволю своему эгоизму и любви к тебе, проиграть. Не могу. Прости меня. Я просто не могу.

— Но… но как ты можешь быть уверен, что видения поменяются? Ведь ещё сутки назад они оставались приемлемыми и до сих пор приемлемы, Томас. Так почему ты думаешь, что они изменятся?

— Потому что я совершил ошибку, — тихо признаётся он. — Их нет уже больше суток, и это странно. Они всегда есть. Всегда. Два-три раза в день. Всегда есть. А больше суток их нет, поэтому у меня есть причины для опасений.

— Какую ошибку ты совершил, Томас? — хмурюсь я.

— В ту ночь… я рассказал тебе всё, что творилось в моей душе. А я не должен был. Я объяснил тебе свой план, а не имел права. Я опять нарушил ход событий. Я влез в твои чувства. Всё зависит от них. Я не должен был влиять на тебя, а повлиял, когда не вытерпел и сломался. Я виноват, Флорина. Видений нет, значит, что-то плохое грядёт, и я должен быть начеку. Я должен защитить тебя, а брачный союз может навредить. Я не могу. Я облажался. И я всё исправлю. Я должен вернуться к изначальному плану и действовать один. Без тебя. Поэтому я собирался уехать.

— Хм, это просто ужасно постоянно держать себя в рамках и не быть собой, — бормочу я, потирая лоб от избытка информации и непонимания того, что делать дальше.