Дом на Баумановской

– Майка, это же черная метка, – не отставал Коля, взяв ее за плечо и затолкав обратно в ворота. – Ты разве не слышала, что они сказали?

Она непонимающе на него смотрела. Коля сверлил ее взглядом, в надежде передать телепатически то, что не мог сказать вслух. Неужели все напрасно? Неужели она совершенно лишена страха и не усмотрела ни капли угрозы в том, что произошло?

– Ты не читала «Остров сокровищ»? – вопрос прозвучал по-дурацки. Но Майка выдернула плечо и глянула на свою испачканную ладонь. Наконец в ее бесстрастном лице маленького солдата промелькнула какая-то эмоция: не то тревога, не то раздумье.

– Я задела рукой шею одного из них и оставила след. Чернила так просто не стереть. Завтра – воскресенье, школы нет, мы свободны. У меня в портфеле пузырек из-под чернил фирмы «Меркурий» Кроянса Т. А. и Цукермана С. И. На нем адрес: Александровская площадь, угол Бахметьевской, дом пятнадцать дробь один. Можно будет сгонять туда и порасспросить, кто из детворы покупал чернила сегодня или вчера.

Коля едва не вскипел, открыл было рот, но она нахмурилась, останавливая его рукой.

– Они из твоей банды? Ты это хочешь сказать?

– Да! – с губ сорвался форменный крик души. Если бы не последние капли чувства собственного достоинства, он повалился бы на колени и принялся ее умолять не лезть к ним. Но Майка ничего не хотела замечать. Ее забавляла эта партизанская война. Глупая, глупая маленькая девочка.

– Ты, Коля, уже выбрал сторону, – успокоительно похлопала она его по животу. – Тебе не в чем себя упрекнуть. Ты их заметил сразу, оглядывался, увязался за мной, чтобы защитить. Это очень благородный поступок. И дрался ты… хвалю! М-мм… Хорошо, уже лучше. Только вот… – она криво улыбнулась, опустив глаза, – научиться бы тебе уворачиваться от кулаков. А то ты, вместо того чтобы уходить от ударов, подставляешься, будто специально кулаки лицом ловишь. Вон, опять из носу кровь идет. Мать же заругает. Иди-ка домой, я – на 24-й, надо успеть в институт к родителям, там у них всяких химикатов полно, авось найдут, чем свести эту дрянь.

Она хмыкнула, опять глянув на растопыренные пальцы, разглядывая неровные края пятна.

– Тоже мне – черная метка. Детский сад! Напугать хотели? А мы не из пугливых.

Глава 8 Майка идет по следу Меченого

Трамвай, как назло, еле полз, будто переевшая листьев гусеница. Майка сидела в хвосте вагона, прижимая к груди портфель, из-под спадающей на глаза густой прямой челки поглядывая на пассажиров, сгрудившихся вокруг нее. Перепачканные в грязи волосы, застрявший в складке рукава пальто желтый листок, взрезанный финкой карман, разбитые коленки и в чем-то черном рука – ее тотчас усадили, предположив, что бедняга где-то упала. Наверное, со стороны она выглядела тем самым грязнулей из «Мойдодыра». Майка ожидала осуждений, но взрослые вокруг лишь жалостливо охали.

На многих улицах горели фонари, грязно-желтый свет проползал сквозь пыльные стекла окошек вагона, то рисуя на полу прямоугольники и квадраты, плавно перетекающие в параллелограммы и ромбы, то выравнивая линии геометрических фигур, когда трамвай ехал прямо по улице, и опять их наклоняя, когда вагон поворачивал. Однообразие движений линий на полу, входящие и выходящие из вагона ноги, прикрытые то юбками, то штанами, обутые в галоши, в ботинки, раскачивание из стороны в сторону – Майка чуть не проспала пересадку на Гоголевском бульваре. Повезло тут же запрыгнуть в другой вагон, который, не в пример первому, промчал ее по Кропоткинской улице, как на тарзанке. Майка взбодрилась.

Украдкой пройти в Институт Сербского не вышло. Ее на входе поймал сторож и, недоуменно оглядывая порванное и перепачканное пальто, держал за плечо до тех пор, пока Майка с неохотой не выложила, что подралась.

– Только, это секрет, дядь Ген. Отцу не сдавайте, заругает.

– А рука в чем?

– Чернила пролила. Вот пришла, может, ототрут.

– Ладно уж, иди, – сочувственно охнув, отпустил ее сторож.

Вечером особо никто по коридорам не ходил, было тихо и темно. Ступая на носочках, Майка направилась прямиком в лабораторию, надеясь не застать там никого и похозяйничать самой. Она шла, прикидывая, где что лежит и с чего начать. Чернила неплохо отходят от простого спирта.

Дверь в лабораторию оказалась распахнутой, из проема лился скупой желтоватый электрический свет. Но остановило Майку не это, а грозный, резкий, исходящий будто откуда-то из царства Аида голос ее отца. Тот умел быть веселым, довольным и открытым, но порой превращался в какого-то демона и начинал на всех наводить ужас одним только своим двуцветным взглядом. Майка знала наперед, если один его глаз светится зеленым огнем, а другой – чернее ночи, если он, как бык на испанской корриде, наклоняет голову набок и вниз, если его лицо и шея вдруг обтягиваются кожей, как у Кощея, оттого что он сильно сжал челюсти, – пощады не жди.