Дом на Баумановской

Но она его не боялась, в ней самой жило что-то такое – черное, недоступное для понимания других, какая-то магическая субстанция, которой она давно научилась управлять. Раньше ей казалось, что это волшебство или внутренний бес. Она выросла в деревне, мать ей заменяла жена милиционера, которая была знаменитой деревенской ведуньей, умела вызывать духов, снимать сглаз и приклеивать ко лбу ножи. Когда Майка подросла и стала читать книжки, она поняла, что это не магия и не бес, а сила духа, воля и ум.

– …как так вышло-то? Почему ты мне сразу не сказал, что он проведет вскрытие? – ярился отец. Шелестела бумага, точно кто-то нервно перелистывал тетрадь, книгу или какой-то отчет. – И что же он понаписал тут в заключении? Ставит самоубийство! Почему нет детального исследования на яды? Почему описательная часть внутреннего осмотра такая поверхностная? Это же липа какая-то. Совершенно очевидно, что он убит, а это пытаются скрыть.

– Константин Федорович, – раздался мычащий голос дяди Леши – старшего следователя. – Ну вы же считали, что Бейлинсон никогда не ошибается. Чего вдруг на него взъелись?

– Взъелся я на него только за два последних составленных им акта. В мои руки всегда попадали безупречные освидетельствования и экспертизы. Но последние два акта заставляют меня задуматься о том, чтобы посмотреть его старые дела. Особенно меня интересуют венгры из его дома, которые целыми семьями вылетают из квартир, как шрапнельные пули.

Фролов молчал, отец – тоже. Наверное, ждал ответа, но его не последовало.

– Боишься кого?

– Нет, никого я не боюсь. Просто… такая неловкая ситуация сложилась… Майка ваша учудила. Бейлинсона сын как будто с ума сошел. И вы тоже не рады этой дружбе – все прекрасно видят, как скрипите зубами, едва о ней заслышав.

– Не вижу связи.

– Прокурор Швецов ходит недовольный, не знает, как быть: стóит ли идти к детям в школу, обсуждать их поступок с директрисой, думал предложить на повестку дня вынести в райкоме. А потом эта странная смерть Киселя… Он и махнул рукой, мол, ладно, оставим в покое дочь Грениха и сына Бейлинсона, разберемся сначала с Киселем, и тотчас попросил Николя Ивановича распорядиться свезти тело на Мясницкую, вскрыть скорее.

– Двенадцать часов прошло? – в голосе отца послышалась надежда. Опять зашелестели бумаги.

– Да, сегодня утром, в девять и провел вскрытие. Ровно двенадцать часов, ни минутой ранее.

– Эх, можно было придраться ко времени вскрытия и попросить переэкспертизу. Можешь хоть устроить смотрины? Я одним глазом гляну и пару проб возьму.

– Ну, Константин Федорович, вы теперь, как супруга ваша, будете втихаря переэкспертизы делать?

– Все вот ваши эти правила! Лет пять назад, когда только все начиналось, можно было не церемониться с Наркомздравом, они спокойно выдавали справки задним числом. А теперь что? Чую, что убит Кисель, но узнать этого мне не дают. Чем такой подход лучше старорежимного?

– Константин Федорович! – взмолился Фролов.

– Теперь ты скажи мне, как Бейлинсон и Швецов оказались после меня в камере Киселя? Ты же меня первым вызвал.

– Так уж вышло, не знаю. Они после суда обсуждали что-то, рядом были. После вашего ухода я и им тоже сообщил.

– Я составлю претензию, ты с ней пойдешь к Швецову и попросишь, чтобы я тоже свой акт предоставил.

– Киселя уже зашили и матери вернули.

– Да что ж вы творите! Фролов, куда ты смотришь? Почему позволяешь собой крутить и так и эдак?

– Константин Федорович! – промычал тот тоном первоклассника, не выучившего урок. – Ну что вы меня терзаете? Я против прокурора пойти не могу.

– Можешь! И должен. Просто обязан. В Уголовно-процессуальном кодексе статья есть особая, что следователь, имея основания…

– Зачем вам это все? Ну пусть бы поутихло…

– Нет, Фролов, так дело не пойдет. Подгонять под правильный ответ нельзя. Смотрите, сколько у нас нестыковок. Венгры – раз, беспорядки в Баумановском районе – два, до сих пор не закрытое дело Баранова…

– Уже закрытое, – возразил со вздохом Фролов. – У него был, оказывается, сифилис, поэтому застрелился.

– И ты поверил? Его бы заметили сразу! – зловещая пауза. – Вы с женой его говорили? Что она сказала? Что полгода назад ее муж вдруг переменился, стал нервничать, потом сказал, скоро им дадут новую квартиру. Надо искать, отчего переменился и кто квартиру обещал. Не венеролог же ему жилплощадь сулил!

– Это просто слова.