Дом на берегу

Подсознательное и вправду занятная штука. Я был всерьез обеспокоен полной путаницей в голове – ведь из-за этого я чуть было не выболтал Биллу всю подноготную о самом эксперименте. Однако стоило мне лечь и закрыть глаза, как я ту же погрузился в сон, и снилось мне что-то очень странное – совсем не Бодруган и его страшный конец, а крикетный матч в Стоунихерсте, когда один игрок, получив удар мячом по голове, спустя сутки умер от кровоизлияния в мозг. Я не вспоминал об этом происшествии по меньшей мере лет двадцать пять.

Я проснулся в начале десятого, с ясной, свежей головой, но с отвратительным ощущением похмелья; мой правый глаз еще больше налился кровью. Я принял ванну, побрился; за стеной слышался шум – наши гости готовились к отъезду. Я подождал, пока Билл и Диана спустятся на первый этаж, затем набрал номер Магнуса. Неудача. Его не оказалось дома. Тогда позвонил его секретарше, в университет, и попросил ее передать Магнусу, что мне хотелось бы срочно с ним поговорить, но пусть он не перезванивает, лучше я сам с ним свяжусь. Затем я высунулся в окно, выходившее во внутренний дворик, и крикнул Тедди, чтобы он принес мне чашку кофе. Я решил появиться в холле и пожелать нашим гостям счастливого пути ровно за пять минут до их отъезда, и ни минутой раньше.

– Что у тебя с глазом? С кровати упал? – спросил мой старший пасынок, когда принес мне кофе.

– Нет, – ответил я, – наверно, продуло в понедельник.

– И поднялся ты рано, – сказал он. – Я слышал, как ты разговаривал на кухне с Биллом.

– Да, захотелось выпить чаю. Вчера вечером мы с ним немного перебрали.

– Так бы сразу и говорил. Вот оттого-то и глаз красный, и все прожилки видны, а ветер тут ни при чем, – сказал он, и чем-то вдруг так напомнил мне свою мать в минуты ее наивысшей прозорливости, что я не выдержал и отвернулся. И тут же меня осенило, что его комната находится прямо над кухней, и в принципе он мог подслушать наш разговор.

– Кстати, – спросил я, прежде чем он ушел, – о чем же, по-твоему, мы с Биллом говорили?

– А я откуда знаю? – ответил он. – Ты думаешь, я стану пол разбирать, чтобы послушать, про что вы там внизу говорите?

Нет, решил я, поразмыслив, навряд ли; а вот его мать вполне могла бы, если бы услышала, как ее муж разговаривает с гостем в шесть утра.

Я закончил одеваться, допил кофе и появился на лестничной площадке как раз вовремя, чтобы помочь Биллу спустить вниз чемоданы. Он поздоровался со мной с заговорщицким видом – женщины были внизу в холле – и шепнул:

– Удалось вздремнуть?

– Да, я в полном порядке.

Он уставился на мой глаз.

– Знаю, знаю, – сказал я, дотрагиваясь до глаза, – но объяснить не могу. Не исключено, что виновато виски. Кстати, – добавил я, – Тедди слышал, как мы разговаривали сегодня утром.

– Знаю. Он при мне говорил об этом Вите. Все в порядке. Не беспокойся.

Он похлопал меня по плечу, и мы поволокли вниз тяжелые чемоданы.

– Боже! – вскрикнула Вита. – Что ты сделал со своим глазом?

– Аллергия на виски с омаром, – сказал я. – Бывает. У некоторых это вызывает именно такую реакцию.

Обе женщины упорно хотели осмотреть мой глаз и советовали разные средства: от ромашковой примочки до пенициллиновой мази.

– Нет, тут дело не в виски, – сказала Диана. – Я не хотела говорить, но я еще вчера обратила на это внимание, сразу, как мы приехали. Я тогда подумала: «Что у Дика с глазом?»

– А мне ты ничего не сказала, – заметила Вита.

Пора было кончать с этим. Я обнял их обеих за плечи и подтолкнул к дверям.

– Вы бы лучше на себя посмотрели – по-моему, ни одна из вас на королеву красоты сегодня не тянет, – сказал я. – А проснулся я ни свет ни заря вовсе не из-за виски, а из-за Виты – так храпеть! И все, ни слова больше!

Потом Билл заставил всех расположиться на ступеньках лестницы, чтобы сфотографироваться на память, и когда они, наконец, укатили, было почти половина одиннадцатого. Напоследок Билл снова заговорщицки пожал мне руку.

– Надеюсь, в Ирландии нам тоже повезет с погодой, – сказал он. – Я буду следить за сообщениями радио и газет, чтобы знать, как дела здесь, в Корнуолле.

Он взглянул на меня и чуть заметно кивнул, давая понять, что мимо его глаз и ушей не проскочит и малейшее упоминание об этом подлом убийстве.

– Посылайте нам открытки, – крикнула Вита. – Жаль, что мы не едем с вами.

– Еще не все потеряно – как только тебе здесь наскучит, можешь к ним присоединиться, – сказал я.

Вероятно, это было не самое удачное замечание, и когда мы перестали махать руками и повернули назад к дому, Вита задумчиво сказала:

– Мне и вправду кажется, что ты бы был только рад, если бы я с мальчиками уехала вместе с ними. Тогда бы ты снова чувствовал себя полным хозяином в этом доме.

– Не говори ерунды, – сказал я.

– Что ж, ты очень ясно дал понять свое отношение ко мне вчера вечером, когда сразу после ужина бухнулся в постель.

– Я, как ты выражаешься, бухнулся в постель, потому что мне осточертело смотреть, как ты виснешь на Билле, а Диана ждет не дождется, чтобы то же самое проделать со мной: я не гожусь для такого рода светских забав, заруби себе это на носу раз и навсегда!