Дом на берегу

Роджер махнул рукой вниз по течению, но кузнец покачал головой и замахал руками, затем показал большим пальцем на холм у себя за спиной, без слов давая понять, что он знает о засаде и ничего не в силах сделать; затем он затолкал жену внутрь, скрылся сам и запер дверь на засов. Роджер в отчаянии повернул к мельнице – навстречу ему по двору шагали трое монахов, которых я видел там в субботу утром, когда дети Изольды переправлялись вброд через реку.

– Бодругана с людьми выбросило на берег! – прокричал Роджер. – Его корабль сел на мель, а там засада: их уже ждали. Они все трое погибли – втроем, без оружия, против целой дюжины убийц!

Трудно было сказать, что преобладало на его лице: гнев, горе или сознание собственного бессилия.

– Где леди Шампернун? – спросил один из монахов. – И сэр Джон Карминоу? Днем мы видели возле дома повозку.

– Ее племянник, сын Бодругана, заболел, – ответил Роджер. – Они увезли его в монастырь, а сами сейчас на пути к Бокеноду. Я послал Робби в Триджест – предупредить там всех, и молю Бога, чтобы никто из них не вздумал пуститься в путь, иначе они тоже могут поплатиться жизнью.

Мы стояли там, недалеко от мельницы, не зная, уходить нам или оставаться, и все это время наши глаза были прикованы к воде, но извилистая береговая линия скрывала от нас и севший на мель корабль, и песчаную отмель, где разыгралась трагедия.

– Кто устроил засаду? – спросил монах. – У Бодругана были когда-то враги, но теперь, после того, как король укрепился на троне, все это отошло в прошлое.

– Кто же, как не сэр Оливер Карминоу? – ответил Роджер. – Во время мятежа двадцать второго года они сражались в противоборствующих лагерях, а теперь у него появилась еще одна причина, чтобы убить его.

Ни звука – лишь ветер, да шум реки, бьющейся в узких берегах, да крик проносящихся над водой чаек. Вдруг один из монахов, показывая на изгиб бухты, воскликнул:

– Смотрите – лодка! Их несет сюда течением!

Это была не лодка, во всяком случае не вся, а лишь то, что на расстоянии выглядело как плот или кусок борта; он плыл по реке, медленно кружась, как обломок после кораблекрушения. К нему было что-то привязано: время от времени это нечто высовывалось из воды и тут же исчезало, но лишь затем, чтобы вынырнуть вновь. Роджер взглянул на монахов, я – на него, и мы, словно сговорившись, бросились к берегу бухты, куда течением прибивало всякие обломки, и пока мы там ждали, кусок борта то поднимался на гребень, то падал вниз, а вместе с ним и привязанный к нему предмет. С противоположного берега послышались возгласы, и из-за деревьев появились всадники во главе со своим предводителем. Они легким галопом проскакали по дороге до кузницы на противоположном берегу, остановились и принялись молча наблюдать.

Мы вошли в реку, чтобы вместе с монахами, вытащить плот на берег, и тогда тот, кто командовал всадниками, прокричал:

– Это подарок моей дорогой женушке, Роджер Килмерт! Позаботься, чтобы она получила его – с наилучшими пожеланиями. А когда она вволю насладится им, скажи ей, что я жду ее в Карминоу.

Он захохотал, а с ним и его люди, затем они развернули лошадей и ускакали.

Роджер с одним из монахов вытащили плот на берег. Два других перекрестились и принялись молиться, а затем один опустился на колени у кромки воды… На теле Бодругана не было ни ножевых ран, никаких других следов насилия. Изо рта у него стекала вода, глаза были широко раскрыты; его утопили, а потом уже привязали к плоту.

Роджер развязал куски перлиня, поднял на руки беззащитное тело и направился в сторону мельницы. С волос Бодругана на землю капала вода.

– Боже милостивый, – вымолвил Роджер. – Как ей сказать?..

Но ничего говорить было уже не нужно. Когда мы свернули к мельнице, то увидели двух пони: на одном сидел Робби, на другом – Изольда; мокрые волосы прямыми прядями падали ей на плечи, за спиной у нее, подобно облаку, развевался плащ. Робби с первого взгляда понял, что произошло, и протянул руку, чтобы схватить под уздцы ее пони и развернуть его, но Изольда в мгновенье ока соскочила на землю и бросилась бежать вниз по склону прямо к нам.

– О любовь моя! – повторяла она. – О, нет… нет!..

И голос ее, сначала чистый и звонкий, перешел затем в сплошной протяжный стон.

Опустив свою ношу на землю, Роджер побежал навстречу Изольде, и я следом за ним. Мы подхватили ее под руки, но она выскользнула и упала, и я вместо ткани ощутил в руках пучки сена – я лежал на сене, уложенном в тюки, возле сарая из рифленой жести через дорогу от Тризмиллской фермы.

Глава четырнадцатая