Дом на кладбище

Жизненный путь шестерых детей приходского священника Патрика Бронте был даже для первой половины девятнадцатого века на редкость короток: и Шарлотта, которая на несколько лет пережила своих сестер и брата, не дожила до сорока. Начало же этого пути датируется октябрем 1802 года, когда Патрик Бронте, двадцатипятилетний способный, начитанный деревенский парень (оксюморон) из многодетной ирландской семьи (тавтология), ступил с десятью фунтами в кармане на территорию едва ли не самого в те времена престижного кембриджского колледжа Святого Иоанна.

Его способностям, амбициям, энергии, тяге к знаниям в самом деле можно было позавидовать: в местной школе в североирландском графстве Даун он продолжал исправно учиться, когда его сверстники, с грехом пополам овладев азами чтения и письма, уже вернулись на родительские фермы помогать по хозяйству. Как-то незаметно из ученика в совсем еще юном возрасте Патрик превратился в учителя (то же самое произойдет со временем с Шарлоттой), шестнадцати лет (!) открыл собственную школу на дому, а в двадцать — поселился в доме местного священника и мирового судьи Томаса Тая, чьих недорослей подрядился обучать чтению, письму, арифметике.

И, как теперь бы сказали, «дистанцировался» от младшего брата-бунтаря, примкнувшего к обществу «Объединенных ирландцев», мятежников, которые, подстрекаемые французами, в 1798 году поднялись против британского владычества и чуждой ирландским католикам англиканской веры. Католицизму и революции не по годам прагматичный, рассудительный, законопослушный Патрик предпочитал евангелизм (радикальную ветвь протестантизма) и умеренный консерватизм — и всю жизнь этих взглядов неукоснительно придерживался и их отстаивал. И — отчасти под влиянием преподобного Тая — лелеял мечту стать со временем священнослужителем.

Тай расположился к молодому человеку, разделял его взгляды на жизнь и религию и дал Патрику путевку в жизнь, то бишь в университет: собственноручно обучал наставника своих детей латыни и греческому, без которых о Кембридже не могло быть и речи, снабдил его рекомендательным письмом в колледж Святого Иоанна и, главное, выбил ему стипендию; платить самому за учебу в университете девятому сыну мелкого, полуразорившегося фермера из ирландской глубинки было, понятно, нечем.

Тай в своем ученике не ошибся: поступив в Кембридж, Патрик с утра до ночи просиживал в библиотеке, грыз гранит науки, экзамены неизменно сдавал «на отлично» и вдобавок, поскольку скромной стипендии на жизнь не хватало, «подтягивал» за умеренную плату отстающих. А в свободное время, когда оно выдавалось, неустанно бродил в одиночестве по окрестностям и в студенческих шалостях замечен не был.

За академические успехи он не раз удостаивался наград: в его домашней библиотеке в Ховорте хранилось подарочное издание «Илиады» 1729 года с параллельным греческим и латинским текстом и размашистой надписью на обложке рукой владельца: «Награда за примерную успеваемость, выданная Патрику Бронте, студенту колледжа Святого Иоанна». Столь же бережно хранил Патрик и «Песнь последнего менестреля» Вальтера Скотта — подарочное издание этой, незадолго до того увидевшей свет романтической поэмы он, правда, получил не в награду, а приобрел сам, дабы отпраздновать окончание университета и вручение диплома бакалавра искусств.

В том, что юный Бронте станет со временем образцовым приходским священником, сомнений не возникало.

«За этого человека я готов поручиться, — писал о Патрике совсем еще молодой (моложе Бронте) преподаватель колледжа Святого Иоанна и по совместительству викарий церкви Святой Троицы Джон Мартин. — Он кропотлив, умен, набожен. Есть все основания надеяться, что Церкви он принесет немалую пользу, о чем свидетельствует его неослабное желание добросовестно выполнять пастырские обязанности».

Место викария, которого осенью 1806 года удостоился кембриджский выпускник Патрик Бронте, не выглядело слишком обнадеживающим. Уэзерсфилд, куда его направили выполнять пастырские обязанности, оказался на поверку крошечной, затерянной в горах и болотах деревушкой; впечатление было такое, будто деревня эта находится на краю света, а между тем от Кембриджа до Уэзерсфилда было всего-то тридцать с лишним миль, да и до Лондона немногим больше.

Жизнь приходского священника, если перефразировать начало пушкинского «Выстрела», известна: утром — отпевание, днем — крестины, вечером — бракосочетания. Отпеваний, когда Бронте, и в дальнейшем ревностный в пастырских трудах, приступил к исполнению своих обязанностей, набиралось куда больше бракосочетаний и крестин: тиф безжалостно выкашивал прихожан. Наряду с основными обязанностями викарию вменялось навещать больных, утешать умирающих и из благотворительности преподавать Священное Писание в местной воскресной школе.