Дом на краю

– На причале Сан-Марко. После заката.

– Тогда у нас еще есть время забросить вещи в отель и поужинать, – заметил Митя.

Прекрасную Венецию, мечту, часто несбыточную, многих и многих людей, можно охарактеризовать одним единственным словом – толпа. Кирилл решил, что даже в «Лужниках» в день полуфинала чемпионата мира было и то меньше народа. Город Святого Марка тонул в людском потоке. Прямо с причала нескончаемая толпа устремлялась на Piazza San Marco, чтобы посмотреть на Собор Святого Марка, подняться на колокольню Святого Марка, сфотографироваться у часовни Святого Марка. И, конечно же, покормить голубей. На площади Святого Марка. Легенда гласит, что голуби были здесь всегда. Когда-то много веков назад первую пару выпустили в небо, но птицы отказались покинуть только что освященный собор.

Было очень жарко. Очень шумно. Очень тесно. Ника крепко обняла Кира за шею и недовольно запыхтела. Она вообще не очень жаловала людей. Соня, наоборот, вдруг протянула руку, позволяя одной из птиц спикировать прямо на раскрытую ладонь. Рядом с Соней молниеносно появился юноша, почти мальчишка, чернявый, вертлявый. И очень подозрительный. С кульком кукурузы в руках. Готовый делиться угощением с туристами. Не безвозмездно, конечно. Соня схватила Митю за руку, пытаясь уклониться от излишнего внимания и мальчишки, и птиц, и брат плечом потеснил навязчивого парнишку. Кир против воли засмотрелся на птиц. Пока они продирались сквозь толпу, он окончательно отбросил мысль о том, чтобы искать здесь Настю. Теперь он был уверен, что она придет на причал – на их место. На закате. А он будет ее уже ждать. Непременно попросит прощения. За себя. И за Юрку с его глупыми фото. А потом прижмет к себе крепко-крепко. И не отпустит, пока Настя его не простит. Хотя он точно знал, что в глубине души она его уже простила.

Заблудиться в Венеции должен каждый. Потому что в лабиринте узких улочек и каналов сбивается любой навигатор. И они заблудились, конечно. И долго ходили кругами в поисках отеля. Им удалось забронировать номер в старом городе каким-то чудом. Об этой сумме Кир тоже предпочел не вспоминать. Только подумал о том, что выставленный Юрке за его проделки счет с каждым днем становится все длиннее. Чем дальше уходили они от Piazza San Marco, тем уже, темнее и грязнее становились улицы. Пересекая по горбатому мосту очередной канал, Кир поморщился, глядя на мутную зеленую воду. На волнах, ударяясь о каменную стену дома, покачивался небольшой катер, полный деревянных ящиков с продуктами. Двое крепких молодых людей споро разгружали транспортное средство, не обращая никакого внимания на ощутимую качку. Завернув за угол, Кир и его спутники оказались на узкой улице, шириной не больше трех метров. И ровно половину этого расстояния занимали столики, накрытые скатертями в красно-белую клетку. Свободных мест не было. Тем временем, с противоположной стороны улицы, больше напоминающей тоннель, показались китайские туристы, возглавляемые гидом с китайским флажком на высоком шесте. Бесконечная экскурсионная группа, похожая на пестрого дракона, все шла и шла, заставляя остальных прохожих беспомощно вжиматься в прилавок. Или во влажный серый камень здания. Кирилл мысленно пообещал себе никогда не покупать ничего из еды в подобном месте. Только воду в бутылках. Он будет умирать от жажды, но ни за что не сделает и глотка из питьевого фонтанчика в углу вон той небольшой площади. Или из любого другого в этом городе.

У Кирилла закружилась голова. От обилия резких, насыщенных, непривычных запахов. От нестерпимого шума. От глухих ударов волн в темных водах каналов. И тогда он просто сел на ступенях очередного моста и со всей силы сжал голову руками. Зажмурился крепко. И попытался дышать ртом. Охватившая его паника не желала отступать, и Кир все считал и считал про себя, пытаясь справиться с навалившейся усталостью. Десять. Двадцать. Тридцать. Сорок. Пятьдесят…

Но вот сердце прекратило трепыхаться испуганной канарейкой. И он смог вдохнуть полной грудью, чтобы через секунду закашляться от перезрелого, соленого, тягучего вкуса этого места, что против воли оседал на языке и в пересохшем горле. Виски разрывало адской болью. Показалось – всего на мгновение, но все же! – что он никогда не сможет выбраться из этого душного, влажного города, похожего на обросший вековым мхом склеп…

– Папа, будешь мороженое?

Кирилл открыл глаза. Ника стояла перед ним, невероятно очаровательная в ярко-синей футболке с нарисованной на груди свинкой Пеппой и в розовой панамке. Дочь протягивала ему эскимо. Упакованное эскимо! Он никогда не устанет повторять, что Соня – находка!

– Папа будет мороженое, Никуль! – Кирилл счастливо улыбнулся и усадил девочку к себе на колени.