Дом на краю ночи

— Откуда столько людей? — удивлялась Мария-Грация. — Из жалости к нам все решили купить стаканчик arancello, чтобы мы не закрылись до следующего лета?

Кончетта прорвалась через толпу, глаза ее сверкали от едва сдерживаемой радости.

— Я только что узнала, — зашептала она. — Бар Арканджело залило, прямо как зимой шестьдесят третьего, когда у нас бушевал бесконечный шторм! Мой бедный братец!

— Свершилось чудо! — воскликнула Агата-рыбачка. — Я вам говорила! Вот для чего пошел этот дождь!

Промокшие насквозь посетители из бара Арканджело смущенно просачивались через двери в поисках выпивки и горячего чая. Филиппо Арканджело топтался у террасы, пока Кончетта не взяла его за руку и не затащила внутрь.

Но это нас все равно не спасет, думала Мария-Грация, наблюдая за тем, как ее сыновья и внучка обслуживают переполненный бар. Для этого нужно больше, чем несколько десятков чашек кофе по девяносто девять центов и стаканчиков с ликером за один евро. Хотя в баре было не протолкнуться, мороженое никто не заказывал. Даже туристам оно казалось неуместным в такую погоду.

С наступлением темноты на террасе сдвинули столы и начались танцы. Никто не обращал внимания ни на лужи, ни на каскады воды, временами изливавшиеся сверху. Танцоры кружились под старенький organetto Бепе, на котором играл кто-то из молодых. Устроившись с Робертом в сторонке, Мария-Грация рассказывала мужу о том вечере, когда ее отец впервые появился на острове. Эту историю Амедео поведал ей одной из первых, когда она была совсем маленькой, — о том, как он изумился при виде статуи, озаренной пламенем красных свечей, о почтительном молчании, воцарившемся, когда il conte шел сквозь толпу. Насколько же теперь все иначе: гудели электрогенераторы, переливались цветные лампочки, под веселые мелодии самозабвенно отплясывала молодежь, больше не звучали печальные песни. Туристы как заведенные щелкали своими фотоаппаратами, а в тот давний вечер на острове был сделан только один снимок — самый первый снимок острова, по сути ставший пророчеством на целый век. И сегодня в веселье не участвовал il conte. Хотя никто, кроме Марии-Грации, этого не признал бы, и меньше всего члены Комитета модернизации, но фестивалю не хватало присутствия графа.

Неожиданно с площади в это мокрое празднество ворвались старый Бепе и его племянники.

— Чрезвычайная ситуация! — кричал Бепе. — Паром сломался!

— Сломался? — переспросил Тонино.

— Чертовы летающие рыбы — огромный косяк — застряли в двигателе. Проклятый шторм!

— Да забудь ты про свою «Санта-Марию», — хлопнул Тонино старика по плечу. — Ты же промок насквозь. Сейчас принесу тебе стаканчик arancello. А паром починим, когда протрезвеем и этот клятый дождь утихнет.

— Вы не понимаете, — закричал Бепе. — «Санта-Мария» сломалась, а там люди ждут. Много людей. Нужно доставить их!

Все непонимающе загалдели. Что, туристы из большой гостиницы спешат уехать?

— Да нет же! — разозлился Бепе. — Наоборот, приехать на остров! Я приплыл на рыбацкой лодке. Там целая толпа на том берегу. Гости с материка. Важные гости. Бывшие жители острова, которые хотят навестить дом. Троюродные братья Маццу, как я слышал, они приехали из самой Америки. Дядюшки Дакосты из Швейцарии! Кажется, даже Флавио Эспозито. И туристы. Их много, прослышали про наш фестиваль. Все стоят на пристани и ждут, что я доставлю их на остров, чтобы они приветствовали святую Агату. Но паром сломался, и я не могу их привезти.

Мария-Грация поднялась, полная решимости:

— Флавио? Мой брат Флавио? Он должен быть здесь. Отправим рыбацкие лодки. Маттео? Риццулину?

Риццулину отделился от танцующих:

— Моя Provvidenza может взять пятерых или шестерых.

— Сколько их там, Бепе?

Старик надул щеки:

— Не знаю. Но намного больше.

— Так, кто еще готов помочь? — крикнула Мария-Грация.

Вперед вышли младшие Тераццу и еще пара рыбаков.

Тогда Агата-рыбачка распрямилась во весь свой немалый рост.

— Старые лодки! — сказала она. — В tonnara стоят старые лодки, на которых мы ходили еще до войны. Их там десять, а то и двенадцать.

И все население острова в сопровождении изумленных туристов устремилось к пристани — на машинах и в фургончиках, пешком, с фонариками, светившимися в темноте словно звезды. Мария-Грация прихватила бинокль Флавио и села с Леной в трехколесный фургончик. Шторм вдруг утих, дождь почти прекратился, в темноте парни уже запускали моторы своих новых лодок. А вскоре на воду были спущены и старушки, долгие годы томившиеся в tonnara.

Лена и Мария-Грация стояли на берегу вместе со всеми и наблюдали за удаляющимися огнями. Мария-Грация будто увидела остров со стороны, глазами некогда покидавших его Эспозито — сына, братьев, внучки. Скала в дымке, похожая на исчезающий в тумане корабль.

— А тебе не хотелось бы поплыть с ними? — спросила она внучку.

— А кто наведет порядок в баре к их приезду? — И с этими словами Лена торопливо ушла, сунув бабушке ключи от пикапа.