Дом на краю ночи

— Это будет самый грандиозный Фестиваль святой Агаты в истории! — Мария-Грация села на краю террасы и замерла, держа мужа за руку. Он сжимал ее ладонь с той же твердостью, с какой сжимал ее во время войны, когда он был молодым солдатом, а она — юной девушкой, только что избавившейся от ортезов. — Я всегда любила только тебя, ты это знаешь, — сказала она.

— Lo so, cara, — ответил Роберт.

А Лена тем временем судорожно готовила бар к приему новых гостей. Она высушила пол, перемыла посуду, выставила бутылки на стойку, расставила столы и стулья, протерла зеркала до блеска. И теперь, стоя у плиты, опускала в масло рисовые шарики и вынимала их, когда они подрумянивались до идеального хруста. Отец и дядя суетились у нее на подхвате — ну вылитые школяры, к превеликому удовольствию Кончетты, которая после возвращения от il conte наводила порядок на террасе.

И вот на площади показались первые гости, пилигримами сходили они с тропы и окунались в теплую влажную ночь, снова звучавшую музыкой organetto. Они видели то же, что видел Амедео, когда вышел на площадь сто лет назад, — уютный городок, пропитавшийся терпким ароматом базилика, притаившийся по ту сторону непроглядной тьмы. И вдруг словно чудо: прекрасная статуя, озаренная пламенем сотен свечей, и чуть в стороне — старый-старый дом с освещенными окнами, замерший на самом краю ночи. Лица приезжих выражали восторг и изумление. Наверное, схожие чувства испытывал и доктор, обнаруживший в конце своего долгого путешествия это внезапное чудо.

Гости постепенно заполняли бар, Лена порхала между столиками, принимая заказы. Кофе, шоколад, limoncello, arancello, limettacello, а также limonata, приготовленный по военному рецепту ее бабушки — без сахара, с толикой меда. Бесчисленные чашки с cappuccino, который в «Доме на краю ночи» никогда не заказывали после одиннадцати часов утра, тоже шли в ход. И даже запасы мороженого, несмотря на прохладу, стремительно иссякали, так что Серджо и Джузеппино в кухне спешно запустили аппарат, готовя новую порцию угощения. Рисовые шарики и печенье гости уминали прямо с промасленной бумаги, как это некогда делала голодная девочка Кончетта.

— Откуда взялось столько народу? — дивился Бепе. — И не только туристы, полно итальянцев. Кто все эти люди?

— Так же было и после войны, — заметила Агата-рыбачка. — В трудные времена многие вспоминают о чудесах.

И действительно, гости, приехавшие в этом году, были иные: манеры попроще, одежда поскромнее. Но они все ели и ели. Одних чаевых, которые Лена складывала в коробку из-под четок, набралось за тот вечер столько, что хватало на оплату ежемесячного взноса по кредиту.

— Я готова была накормить их всех бесплатно, — грустно сказала Мария-Грация. — Так мы поступали в прежние времена, когда человек, у которого случилось несчастье, появлялся у наших дверей.

— А почему signor il conte не дал денег тебе? — спросил Роберт. — Вот о чем я думал все эти месяцы. Ведь он помог почти всем.

— Наверное, не сомневался, что мы обойдемся и без его помощи. Бар всегда выживал в конце концов.

На террасу выглянула Лена. Увидела дедушку с бабушкой и подошла к ним.

— Nonna, мне так стыдно, что я поверила слухам о тебе и синьоре д’Исанту. Я должна тебе кое-что сказать. Дедушка уже знает. Я хочу остаться здесь и управлять баром.

Девушка могла бы стать врачом, как ее прадед. И все же в шумной суматохе Фестиваля святой Агаты этот отказ от амбиций не показался Марии-Грации провалом, каким он был бы в большом городе. Что еще могла сделать Лена, как не вернуться домой — как лодка, которую невидимый компас направляет к родным берегам? Что-то во внучке успокоилось, изменилось. На этом острове все знают, что ты сделаешь, еще до того как ты сам это поймешь; здесь старые вдовы осыпают тебя молитвами, воспитывают тебя забулдыги-картежники; здесь рыбаки зовут тебя по имени еще до твоего рождения; на этом острове все еще возможно обладать душой глубокой, как океан, и непроницаемой, как ночная тьма. Мария-Грация понимала, что даже если внучка уехала бы с острова, она возвращалась бы снова и снова — всю жизнь.

Ночь бледнела, отступая перед рассветом. И внезапно все окна на острове распахнулись, в воздухе закружились мириады цветочных лепестков. Жители пригоршнями, охапками швыряли под снова заморосивший дождь лепестки бугенвиллеи и белого олеандра, бегонии и свинчатки. И старик Флавио Эспозито, который всю ночь простоял, дрожа, в густой тени на краю площади, шагнул в этот цветочный шторм. Цветы буйствовали повсюду, танцующие пары замерли в ошеломлении. Откуда-то из-за цветочного занавеса зазвучал голос organetto. Ошалевшие дети носились по площади. Затрещали, рассыпая огни, фейерверки. В рассветную свежесть неба взмыли невидимые, но почти осязаемые призрак Пьерино и дух il conte, вместе устремившись на поиски других берегов. Рыбаки осторожно подняли каменную статую, распрямились, и святая Агата простерла над Кастелламаре правую руку, суля новые чудеса.