Дом на краю прошлого

– Только ни в коем случае не тряси ее! То, что у тебя в руке, стоит примерно триста пятьдесят фунтов! Тут у вас их на тысячи, десять или двадцать тысяч. Может, и больше.

– Знаешь, я и сам догадывался. Потому и хотел, чтобы ты взглянул.

Дэвид кивнул.

– Я могу дать тебе имя кого-нибудь из Сотбис, кто смог бы приехать, оценить и переписать все это. Конечно, жаль расставаться, но, я знаю, у вас туго с наличными, а тут еще ребенок скоро родится. Так что стоит продать. Кроме того, ты ведь у нас невежда, любое вино пьешь, так ведь? – Он хмыкнул.

– Наверное, лучше положить ее назад… – Люк взглянул на бутылку, которую держал в руке.

– Куда как лучше! Пошли, поищем шампанского, чтобы выпить за ребенка. – Дэвид выбрал бутылку и принялся изучать этикетку.

– «Поммери-брют», тысяча девятьсот сорок пять. Неплохо!

– Небось двадцать или тридцать фунтов за бутылку? – простонал Люк.

– Скорее пятьдесят! Странную, однако, жизнь вы тут ведете. – Дэвид покачал головой. – Такая вокруг роскошь, а денег почти нет.

– Почти! – Люк засмеялся. Он не позволял себе вспоминать о деньгах, потерянных вместе с компанией. – Мы тут планировали жить с огорода. На ремонте машин я зарабатываю гроши. Это дело медленное, но, надеюсь, денег хватит, чтобы заплатить по счетам и все такое. Джосс и слышать не хочет о том, чтобы что-то из дома продать, она просто одержима его историей, но к вину, думаю, это не относится. Мне кажется, она не станет возражать, как ты думаешь? Нас бы эти деньги здорово выручили, Дэвид. – Он посмотрел на бутылку. – Скажи мне честно, ты действительно считаешь, что Джосс сможет зарабатывать, если возьмется писать?

Дэвид пожал плечами.

– Она может писать. У нее богатое воображение. Я говорил ей, что взял на себя смелость показать кое-что из написанного ею моему знакомому издателю. Ему особенно понравился один рассказ. Он бы хотел получить от нее еще, а он попусту болтать не станет. Но дальше – уж как Господь рассудит! – Дэвид внезапно вздрогнул. – Давай, старина, пошли отсюда. Здесь чертовски холодно. Мне кажется, нам стоит поесть чего-нибудь горяченького!

Прошло немало времени, прежде чем Джосс выбралась снова в церковь, на этот раз в одиночестве. В руке она держала букетик остролиста, зимнего жасмина и блестящих зеленых побегов плюща с цветами.

В церкви было уже почти темно, когда она отыскала ключ в потайном месте и открыла тяжелую дверь. Вазочка была вымыта и наполнена свежей водой. Она осторожно поставила ее на полочку под бронзовой табличкой.

– Ну вот, Кэтрин, – прошептала она. Помолчала, почти что ожидая ответа, повторения странного голоса в ее голове. Ничего. В церкви было абсолютно тихо. Она печально улыбнулась и направилась домой.

В кухне никого не было. Джосс немного постояла у плиты, стараясь согреть руки. Все домочадцы разошлись по своим делам. Ей следовало бы заняться разборкой ящиков или упаковкой подарков. Бездельничать времени не было. С другой стороны, когда еще выдастся момент в одиночестве и без помех повнимательней изучить письма в коробке матери в кабинете. Да и врач велел ей отдыхать…

В большом холле полным ходом шла подготовка к Рождеству. Люк и Дэвид притащили трехметровую елку, срубленную утром в лесу около озера, и все помещение наполнял свежий запах хвои. Елку поставили у окна, прочно укрепив в большой напольной вазе, наполненной землей. Лин отыскала несколько коробок с елочными украшениями, и сейчас они стояли на полу у елки. Они пообещали Тому, что позволят ему помочь украшать елку после ужина, перед сном. Джосс улыбнулась. Надо было видеть выражение лица малыша, когда мужчины приволокли елку.

Она наполнила большую вазу остролистом, плющом и желтым жасмином, и сейчас она стояла в центре стола – яркое пятно в темной комнате.

Кэтрин…

Джосс нахмурилась. В воздухе чувствовались какие-то странные электрические разряды, как будто вот-вот начнется гроза. Все вернулось: эхо где-то в голове, голос, который она с трудом различала.

Когда он ворвался во двор, в доме было тихо, только ярко светило солнце. Он остановил со свистом дышащую лошадь. Никого из слуг не видно, даже собаки не залаяли.

Джосс в недоумении потрясла головой. Глаза ее не отрывались от вазы с цветами на столе. Серебро, все еще темное после небрежной чистки, не удалившей полностью налет веков, тускло поблескивало в слабом свете настольной лампы. Пока она смотрела на вазу, желтый лепесток жасмина упал на сверкающий полированный дуб стола.

Спешившись, он бросил потную, дрожащую лошадь и вбежал в дом. После яркого солнечного света огромный холл показался ему темным. Там тоже не было ни души. Несколькими шагами он преодолел лестницу, ведущую в ее спальню.