Дом на Луне

Мы ему елку на Новый год поставим, нарядим, огни зажжем, усядемся там у него и чай пьем. А Кеша рюмочку себе нальет.

Нам из Америки один художник привез набор — маленьких фосфорических звезд. По карте звездного неба Северного полушария Кеша в чуланчике на потолок наклеил звезды и Луну. Весь вечер они впитывали электрический свет, а ночью, далекие и голубые, сияли над мальчиком в небесах, пока он не засыпал.

Еще купили аквариум с подсветкой и двух меченосцев — алого и черного.

— Как же мы их назовем? — спросил мальчик. — Нужно дать им хорошие подходящие имена.

— Одну назовем Чернушка, другую Краснушка, — предложил Кеша.

— Ой, нет. Ведь это не коровы, а меченосцы из Карибского моря!

И он совсем не интересовался краеугольным вопросом: откуда берутся дети? А мы с Кешей предавались размышлениям, что мы ответим, когда он спросит. Я специально просила Кешу ничего не выдумывать. А то мальчик спрашивает:

— Кеша, как, интересно, рыбы спят?

А Кеша, я слышу с кухни, отвечает:

— Рыбы спят на суше. Вылезают на сушу и спят.

— А что ты хочешь, чтоб я ему ответил? — удивляется Кеша. — ВСЮ ПРАВДУ??? Не хотел бы я в детстве услышать это от своего папы-физкультурника.

Раз как-то я стала свидетелем достойного ответа на этот вопрос. Его задал крошка-сын отцу в автобусе:

— Пап, — спросил он вполне беззаботно, — откуда берутся дети?

— Это ты узнаешь в процессе познания мира, — ответил ему отец.

Вскоре Марк Гумбольдт заглянул к нам на огонек и воскликнул:

— Как? Ваш сын до сих пор в неведении? Ждите-ждите, пока его просветят во дворе или он прочитает об этом на заборе! Вот он, темный русский народ, тонущий во мраке невежества! Держите книжку, — сказал он, — Илюша с Тимошей внимательно прочитали ее три года тому назад. Да вам и самим невредно ознакомиться!

Кажется, это был перевод с польского, цветная брошюра, в которой ясным, доступным, в меру научным языком, честно и прямо рассказывалось ребенку, откуда берутся дети.

Мы положили ее на тумбочку в чулане и стали ждать.

Мальчик пришел из школы в хорошем настроении, Кеша спросил у него дружелюбно:

— По математике ничего не получил отрицательного?

А то нас вызывал в школу его математик Игорь Андреевич.

— Ваш сын, — сказал он, — у меня на уроке гадает на кофейной гуще, в условия не смотрит, врет, как Троцкий Ленину, а Ленин Троцкому, устраивает веселые конкурсы «Кто может чихнуть, не переставая икать» и мечтает о том, как он будет офицером. Я ему говорю: «Математик Гаусс девятнадцать лет бился над задачей, и только на двадцатый год во сне к нему пришло решение». А он мне: «Ха-ха-ха! Девятнадцать лет бился! Я бы назавтра про нее забыл». Ну? Что молчите?

Кеша ответил интеллигентно:

— Мы задумались.

А он нам и говорит:

— Как можно задуматься такими пустыми головами?

Мы с Кешей до того растерялись, даже попрощаться с ним забыли.

— Нет, — благодушно ответил мальчик, — хотя меня сегодня вызывали к доске. Мы решали задачу: сколько попугаев в год съедал Робинзон Крузо, если советский народ съел десять тонн «ног Буша» и «крылья Советов» — пять тонн?

Он ушел в чулан, а мы с Кешей притаились.

Вдруг он вбегает на кухню — разъяренный, швыряет в нас этой цветной брошюрой и кричит:

— Ах вы, злоумышленники!!!

Мы:

— Что? Что?..

— Возьмите себе свою глупую книжонку! Я вас спрашивал? Спрашивал?! Вот тут написано: «ЕСЛИ ВАС СПРОСЯТ»!..

— …Так ты знал??? — спрашивает Кеша.

— Не знал! — он крикнул свирепо. — Не знаю и знать не хочу!!!

А потом все пугал нас, что придет какой-то Харальд Синезубый и сын его, Свейн Вилобородый, вот они нам еще покажут!..

Он хотел жить один — с аквариумными рыбами. И с жабой. Жабу он себе заранее присмотрел в зоомагазине.

— Это такая мерзкая тварь! — восхищенно рассказывал мальчик. — Дряблая, киселеобразная ляга болотного цвета, размером с чайник, как коровья лепеха!..

Редкое единение он чувствовал с миром земноводных.

— А если придет невеста, — говорил, — я бы залез в аквариум и превратился в меченосца.

Какой-то у него был свой взгляд на вещи с их истинной скрытой сутью. Наверно, мы с Кешей мешали ему, вставая между ним и целым миром. Как он упрашивал меня оставить его одного!

— Дай мне самостоятельности, дай, — просил он, — не будь врединой, дай мне побыть без горланящих мам и пап. Когда я остаюсь один, — говорил он, — я начинаю петь песенку. Такая чудесная придумка — поночевать в одиночестве! Запрусь на все замки и вставлю ключ — уже ко мне никто не продерется. Поужинаю плотно. Порисую, журнальчик посмотрю. Буду сидеть, слушать лютневую музыку, на улице гулять, ключи не забывать. А? Марусь? Я просто умру, если ты мне не разрешишь. Почищу обязательно зубы, прочитаю молитву Оптинских старцев и лягу спать. А ты ко мне — к моему неудовольствию — на следующий день приедешь?..

Тайны мира ему заранее были известны, моему мальчику, и я ни за что бы не поверила, что он явился сюда в первый раз.

— Помню, как в своей прошлой жизни, — говорил он, — я чесал у тигра за ухом. Прекрасно помню этот момент — какое у него округлое ухо и упругая шерсть!..