Дом на Луне

Ох, думаю, мать честная! Но не оборачиваюсь, в «Странствии пилигрима» говорится: если человек оглядывается, у него недостает веры. Так мы шагали в молчании, пока со мной не поравнялся мужик в кепке и в болоньевой куртке, чистый раменский тип, склонный к тучности и меланхолии.

А мне Рита давно еще говорила: «Когда я кого-нибудь опасаюсь ночью в подворотне, я самым решительным образом направляюсь к этому человеку и спрашиваю, как пройти в булочную? Или — который час? Может, он не ответит, но мы с ним заглянули друг другу в глаза и чуть ли не преломили хлеб!.. Поэтому даже негодяи и подлецы — все ко мне очень всегда расположены».

Так что я тронула его за рукав и спросила:

— Как пройти к Химкинскому водохранилищу?

Он даже вздрогнул от неожиданности.

— Я тоже, — говорит, — иду в эту сторону.

Заборы, заборы, гаражи, брошенные склады. Дикие безлюдные места. А дальше черные муромские леса и никакой электрификации.

Вот он шагает чуть поодаль и с подозрением на меня поглядывает. В конце концов не выдержал и спрашивает:

— Вы что ж, гулять идете?

— Да, — говорю, — гулять.

— Так поздно? Вас там кто-то ждет?

— Ждет.

— Кто, если не секрет?

— Муж, — отвечаю как ни в чем не бывало.

Тот еще некоторое время хранил задумчивое молчание. Потом опять не вытерпел:

— А где ж он?

— Муж мой? — говорю. — Да вон он, — и показываю с холма на открывшуюся взору черную водную гладь, где меж трех континентов мироздания один на целом свете, раздвигая полночь, выплывал из своего логова Кеша с ясным месяцем, облаченный небесами, подпоясанный зорями, звездами застегнутый.

Замолкли шорохи ночные, воздух едва шевелился. Луна светила так ярко, что с холма, где мы остановились с моим попутчиком, можно было разглядеть перо чайки и водолазный шлем, прошлогодние ягоды рябины и камешки на белом песке, поблескивающие, когда на них набегают волны и оставляют их мокрыми.

Да, черт возьми, это были чудесные минуты.

Я не поняла, какое впечатление произвело Кешино представление на прохожего в болоньевой куртке. С виду — ничего особенного. Закурил «беломорину», постоял, потоптался и отправился домой по дорожке.

За холмом в двенадцатиквартирном доме в однокомнатной квартире жила его семья: жена и двое детей. Он пришел, ни слова не говоря, поужинал, отказался смотреть телевизор.

Жена спросила:

— Что с тобой? Ты не заболел?

Он ответил:

— Я уволился с работы.

Достал свои старые тетради, в которых когда-то писал стихи, читал их всю ночь, что-то чиркал, вырывал листы, сортировал. Под утро вдруг написал несколько строк. На следующий день опять сочинял, зачеркивал. Потом все порвал, выбросил, вернулся к себе на работу, на бензоколонку. Там строго спросили:

— Где был три дня?

— Болел, — ответил. — А сейчас выздоровел.

С тех пор каждый вечер он возвращался домой по той же тропке — все надеялся увидеть луну, плывущую в лодке…

…Так в жизни этого человека случилось чудо.

Получив гонорар, Кеша по совету смышленого Андреича купил бензогенератор, чтобы не быть связанным с электрическими сетями. Но прежде чем слава коснулась его чела и увенчала неувядаемыми лаврами, поспешим, сказал бы незабываемый О.Генри, перейти к великим страницам Кешиной биографии и к тому необыкновенному событию, которому суждено было вознести эту беспримерную судьбу на головокружительную высоту — в самом прямом смысле этого слова.

Однажды загадочный господин во всем черном, который ежевечерне за бутылкой саке любовался лунным аттракционом, встретил Кешу на пристани, когда они с Андреичем сушили весла, оглядел их с головы до ног, при этом он жевал длинную сигару и щурил задумчиво глаза.

— Ну, друзья, — сказал он наконец, обращаясь к этим соколам шоу-бизнеса. — Вы тут младенцы в темном лесу, нет у вас ни пестуна, ни продюсера. Будьте благоразумны и не отказывайтесь. Отныне ваша должность будет простой синекурой. Завтра мы уезжаем в Москву.

И хотя ни Кешу, ни астронома Потеряева никто бы не упрекнул в излишнем корыстолюбии, их новый знакомый посулил им столь сказочный гонорар в размере восьмисот долларов за одну акцию, что Газик со своим «Хрустальным звоном» сразу померк и незаметно отдвинулся на второй план.

Возбужденный бокалом «мартини», аплодисментами и ярким освещением, опьяненный фурором, который произвел-таки лайт-бокс, Кеша заявил, что у него есть дела и поважней, нежели всю жизнь плавать по реке вечного исцеления в тихой заводи от ивы к камышам и обратно.

Человек в классическом черном костюме, любитель саке и сигар, был преуспевающим дантистом. Звали его Арсений.