Дом на Луне

Вел у них международную экономику Шмулик Айзенбаум — умнейший человек на планете — наполовину еврей, наполовину армянин. Так его уволили, объяснив тем, что генеалогическое древо Шмулика доходит корнями до… Ивана Грозного. А Иван был царем и деспотом, врагом трудового народа.

Все пять лет Фима думал — попал он в список на этот раз или нет? Каждую весну просыпался в холодном поту, ждал, что станет известно про мельника Тевеля и его прекрасную Розу.

Только после защиты диплома — при распределении студентов — председатель комиссии, сотрудник КГБ, пронзительно глядя на Фиму поверх очков, произнес:

— Почему вы умолчали о некоторых обстоятельствах у вас в анкете?

Тот хотел ответить: потому что сначала меня бы не приняли, а потом — отчислили…

Но произнес:

— Виноват, в следующий раз буду более внимательным!

…Фимина судьба разворачивалась, словно свиток холста, мир обретал очертания и снова их утрачивал. На Серафима наплывали какие-то лица — знакомые и не очень, набегали улицы, залитые солнцем и погруженные в сумерки, взгляд его взмывал над городами этой планеты, некоторое время он парил над Парижем, тут, конечно, запел Ив Монтан… А под ним уже Африка — совершенно другой мир. Где это было? В Сенегале? Фима впервые увидел: идет негритянка — и у нее обнаженная грудь! А она шагает — как будто так и надо, да еще на голове корзина с фруктами.

— У них платья, — втолковывает Серафим отцу, — с портретами лидеров своих стран. Им такие материи выпускает Франция и пересылает в Сенегал, там это очень ходовой товар! Представляешь, пап, идет негритянка, крутит попой, а на попе у нее портрет президента!!! Я ее незаметно сфотографировал, а она руку вытянула — плати!..

Даня слушает, улыбается, засыпая в кресле-качалке, ему снится чапаевская дивизия, в которой он три года служил на Гражданской войне, у самого командарма Василия Чапаева. Даня лично знал и Петьку, и Анку-пулеметчицу…

— Тихо, Петька, Чапай думать будет! — громко сказал Фима и выплыл из наркоза, причем сразу вспомнил про свою монографию. Нет, а правда, подумал Фима, если бы Советский Союз сохранился, лучше было бы или хуже? И пришел к выводу, что хорошо и то, и это. Главное — быть здоровым.

— И богатым, — добавил мальчик, когда Фима рассказал ему, над чем он сейчас работает.

А тот доктор, который оперировал Фиму, надо отдать ему справедливость, — сделал все не за страх, а за совесть, тщательно проверил родинку на гистологию, выяснил, что она доброкачественная, искренне поздравлял, жал руку… Серафим, конечно, принес ему обещанные деньги, а доктор обнял его и горячо поблагодарил.

— Только не надо никогда упоминать, — он попросил, — об этом нашем разговоре в операционной, — и с этими словами метко, без промаха положил деньги в свой ослепительно белый карман халата.

Ну, Серафим — мягкий и бесхитростный, как всегда, пообещал, что это останется между ними.

— А мне вырвали зуб и ничего не взяли, — похвасталась Маргарита.

— Тогда ТЫ могла бы с них взять, — заметил находчивый Фима. — Сказала бы: то у меня был зуб, а теперь его нет. Гоните пятнадцать тысяч!..

Что ж, нашему братству не свойственно горевать о том, чего нельзя воротить, тратить время на бесплодные сожаления. Потеря пятнадцати тысяч рублей, уплывших на взятку врачу, была компенсирована отцом Таси Леонидом, которого родители так назвали в честь славного царя Спарты. Этот знаменательный Леонид умудрился у себя в Анапе построить три гаража — предположительно, один для себя, другой для Таси, а третий для младшей дочки Катюши. Хотя девчонки удачные, обе весом за три килограмма родились, Леонид, конечно, мечтал о сыне.

— Кому я передам гаражи и инструменты? — он грустно думал, взирая на эти несметные богатства. — Кто осуществит мои чаяния и надежды?

Машина у него была всего одна, «копейка». Он ее любил как родную, своими руками облегчил кузов, заменив сталь на алюминий, вмонтировал телевизор, мини-бар и прочие атрибуты лимузина. Установил десятицилиндровый двигатель, который вообще разрабатывался для «Ламборджини», да еще снабдил его технологией какого-то непосредственного впрыска!.. В результате при объеме пять с лишним литров этот агрегат стал выдавать четыреста пятьдесят лошадиных сил с разгоном до сотни за пять секунд! Поэтому «копейкой» она была только с виду, а по существу — гоночный Audi S8, если не «Кадиллак» и не «Додж»!..

Сам он принял эстафету от своего отца, великого и совершенного автомобильного Мастера.

— Мой папа, — рассказывал Леонид, когда мы в первый раз говорили по телефону, — у себя в гараже, не включая свет, в темноте, руку мог протянуть и сказать — где какая отверточка. Вслепую на спор готов был отремонтировать любую машину!.. Эх, жаль, Маруся, — он воскликнул в сердцах, — ты не видишь сейчас мой гараж, как у меня там инструменты аккуратно разложены!!!

Периодически он оставлял ночевать свою любимую машину то в одном гараже, то в другом, то в третьем.

— А то они обидятся, — говорил Леонид. — Гараж не должен пустовать! Гараж обязан служить автомобилю!