Дом на Монетной

— Нет, стечение обстоятельств. Человек он честный! Когда-то работал под Саратовом в мастерской у попа. Потом пришлось скрыться. Решил, что все забылось, — время давнее. Мы его снабдили литературой и отправили на побывку. Попадья приняла неласково, задумала недоброе. Вот он вечерком перетащил цветастый узел с литературой в огород, зарыл между грядками, да чертова попадья разыскала… Ночью откопала узел, передала в полицию. Теперь жди следствия, а главное — такая добыча охранке! Сотня листовок, десяток брошюр…

— Да, неудача! Если парень надежный, то горевать нечего. — Воеводин по привычке взъерошил волнистые густые волосы. — Были бы кости, а мясо будет!

— Снявши голову, по волосам не плачут! — в тон ему ответила Мария Петровна. — Обойдется… Только вот листовок недостает!

Воеводин почесал затылок. Вздохнул.

— Показывайте, что придумали… Кстати, тут двадцать рублей на материал. Знаю, что мало, — отрезала Мария Петровна, не дав возразить Канатчикову. — Денег нет! Касса пустая! Завтра в Коммерческом клубе вечер. Наверняка соберем. Тогда и вам выделим. А пока говорить не о чем!

— Так от вечера до вечера и тянем… — досадливо заметил Канатчиков. — Да, о событиях в Народной аудитории слышали?!

— Были в Народной аудитории?! — удивилась Мария Петровна. — К сожалению, попасть не удалось: девочка заболела.

— Мне, как хозяину, посещать богопротивные вечера не полагается, а вот Воеводин целый вечер там проторчал.

— Ну, уж вечер… Билеты раздали на заводе дамы-благотворительницы. Ребята сначала не хотели идти, но мы приложили руку. Концерт длинный, скучный… Кто-то начал шутить, что, мол, пора бы скрипачу перепилить скрипку. А дамы млели, глаза закатывали от восторга. — Воеводин рассказывал шутливо, обстоятельно. — Потом не выдержали, сбежали. Поднялись на второй этаж в библиотеку да пустили по рукам прокламации. Концерт закончился. Народ повалил в буфет. Мы и надумали… Закрыли поплотнее дверь, да как грянем: «Вставай, поднимайся, рабочий народ!»

— Вот так концерт! — довольно заметил Канатчиков.

Распорядитель с белым бантом влетел как угорелый. Замахал руками, обманули, мол, его доверие. Опять загудела железная лестница. Городовой! Тонкий, худой, глиста в обмороке. Только и виду, что одна шашка… «Что за песни, молодец?» — прошипел гусаком, Я дурачком прикинулся: «Где, мол, песни?! Ничего не слышу». Даже руку к уху приложил. Тут студенты пробегали, я к ним: «Господин городовой какие-то песни услышал!» Те от удивления даже присели. Тот позеленел от злости. «Доложу по начальству… Вызову наряд!» Мы, конечно, благодарим! сами, мол, порядок любим! Так с песнями и спустились в зал. Тут снял я шапку и по кругу: «Пожалуйста, деньги для недостаточных студентов». Народ смекнул, и полетели денежки, как осенние листочки. Пора и честь знать… Ушел…

— Нельзя было рисковать, деньги нужно вынести! — вразумлял его Канатчиков, продолжая, как поняла Мария Петровна, старый разговор. — Взялся за гуж, не говори, что не дюж!

— Понятно, а обидно!

— В какую часть отвели? Может быть, удастся помочь? — заметила Мария Петровна.

— В первую часть, на Немецкую… Ругайте не ругайте, а если бы не деньги — не утерпел. — Воеводин тряхнул головой.

— Придет время — покажешь кулаки! — примирительно заметил Канатчиков. — А пока потерпи…

— Держите деньги, Мария Петровна. — Воеводин подхватил полено, выбил кляп, достал узелок. — Только, чур, для «Искры»… Пятьдесят шесть рублев и трехалтынный.

— Спасибо! — Мария Петровна с удовольствием запрятала деньги на дно корзины.

— Голиаф! — довольно рассмеялся Канатчиков. — Одной рукой бревно поднимает! — И, заметив рассеянный взгляд Воеводина, пояснил: — Силач!

— Думаю, полено легковато! Наверняка много выдолбили, — обеспокоенно заметила Мария Петровна. — Всякое может случиться — нужно вес сохранять.

— А вы попробуйте! — Канатчиков подкатил полено. Мария Петровна нагнулась. Подняла. На щеках появился румянец. Сказала с укором:

— Жадничаете! Тайник хотите побольше сделать, а зря! Провалите народ при обысках и расшифруете такую идею… Вынимайте древесины поменьше. Вес! Вес не забывайте!

Мария Петровна отставила корзину, начала обходить мастерскую. Верстаки, присыпанные кудрявыми стружками, которые с хрустом давились под ногами. Токарный станок в пыльных опилках. Запах свежей смолы и скипидара. А вот и «мебель» для нужд социал-демократов. Обеденный стол с отвинчивающимися ножками. В ножках — тайник. Полки с двойными стенками для посуды, передняя вынималась, если знать секрет. Но подлинного искусства достигли в производстве бочек. Вот они, бочки, гнутые из толстых клепок. Бочка залита водой, а в двойном дне — литература! Неожиданно Мария Петровна подняла глаза, удивленно пожала плечами: в красном углу мастерской — портрет Карла Маркса!

— О конспирации совершенно забыли! — сердито обронила она. — На самом видном месте — портрет Карла Маркса!

— Как возможно! — возмутился Канатчиков. — Забыть о конспирации!..