Дом на семи ветрах

Это было странно, ведь прошлой ночью коридор третьего этажа показался мне довольно пустым. Неожиданно споткнувшись о рассыпавшиеся по полу рыцарские доспехи, я упала и больно ударилась лицом. Беспорядочно шаря вокруг себя руками, я с трудом поднялась на ноги. Какой-то острый кусок металла поранил мне руку; рана была не серьезной, но болезненной и кровоточащей.

Наткнувшись на очередную стену, я оперлась на нее руками и, осторожно перебирая ими, двинулась в направлении, где, как мне казалось, должна была находиться лестница. Все шло прекрасно, пока я не споткнулась обо что-то теплое, очень похожее на человеческое тело, которое, впрочем, никак не отреагировало на мое прикосновение. Так во всяком случае мне показалось, потому что дожидаться ответной реакции я не стала и ломая ноги ринулась в темноту.

Каким-то образом мне удалось все-таки добраться до конца коридора. Почувствовав под руками тяжелые, плотные занавеси, я, тяжело дыша, отдернула их. Сквозь три узких, заостренных кверху, в готическом стиле окна проникало достаточно лунного света, чтобы можно было рассмотреть находящуюся слева от меня лестницу. Опасаясь, не преследуют ли меня, я оглянулась назад, но никого не увидела.

С другого конца коридора раздался громкий металлический лязг, за которым последовали треск ломающегося дерева и топот бегущих ног. Сдержав испуганный возглас, я быстро сбежала вниз по лестнице.

В коридоре второго этажа было столь же темно, но по крайней мере он был мне лучше знаком. Я слышала, как позади меня падали сбиваемые, а может быть даже бросаемые в меня, предметы, что, естественно, сопровождалось массой шума. Никаких сомнений в том, что я не одна в коридоре, и быть не могло. Раздался звук захлопнувшейся двери, моей двери, насколько я могла судить. Охваченная ужасом, я остановилась возле ведущего на балюстраду арочного прохода и нырнула в него.

Огромный холл был весь залит слабым серебристым сиянием. Трясясь от страха, перепрыгивая через две ступеньки, я сбежала по лестнице и бросилась к главному входу. Дверь была заперта и даже не шелохнулась под моими усилиями. В отчаянии я начала колотить по ней кулаками, как будто это могло чем-то помочь.

Холл наполнился издевательским мужским хохотом, как будто усиленным до сверхъестественной силы. Казалось, он шел отовсюду и вместе с тем ниоткуда. Звон потревоженных хрустальных подвесок огромной люстры только добавил тревоги в эту мистическую какофонию. Я бросилась к двери гостиной и, найдя ее тоже закрытой, обежала стоящий в центре холла мраморный стол, который загораживал мне путь к столовой. Закрыто! Хохот приближался. Толкнувшись в оставшиеся на этой стороне холла три двери, я обнаружила, что они тоже заперты. Собрав все свои силы в кулак, я отдернула тяжелые занавеси, за которыми находились стеклянные двери, выходящие на террасу. И здесь закрыто! Я смотрела на залитую лунным светом террасу, на ряды статуй греческих богов. Во всем холле осталась лишь одна непроверенная мною дверь, в самом конце восточной стены. Бросившись туда и неожиданно легко открыв эту, последнюю дверь, я проскользнула внутрь и закрыла ее за собой.

В комнате стояла гробовая тишина, было абсолютно темно, но ощущался крепкий запах табака, смешанного с древесным дымом. Я поняла, что попала в кабинет деда, и, чиркнув спичкой, увидела, что стою перед его портретом в полный рост, который очень напомнил мне отца. Я была слишком возбуждена, чтобы рассматривать портрет в подробностях, хотя что-то показалось мне странным.

Увидев на столе свечу, я зажгла ее и, хотя отбрасываемый ею свет был слаб и несколько призрачен, все же мне стало гораздо спокойнее. Некоторое время пламя оставалось направленным строго вверх, что указывало на полное отсутствие движения воздуха в комнате, однако вскоре начало колебаться. Оставалось только надеяться, что эти колебания вызваны моим же собственным учащенным дыханием. Осторожно обойдя комнату, я одновременно прислушивалась к каждому постороннему звуку, но дом казался словно вымершим, только снаружи доносилось завывание ветра. Столь полное отсутствие звуков действовало на нервы не меньше, чем предыдущий ужасный шум.

Прошло уже, должно быть, минут пять, дыхание мое успокоилось, а слух настолько обострился в полной тишине, что я ясно услышала звук поворачивающейся ручки стеклянной двери, скрытой за тяжелыми занавесями. Задув свечу, я замерла в полной неподвижности. В следующий момент сильный порыв ветра распахнул дверь, широко раздвинув при этом шторы.

Зажав рот рукой, я удержалась от испуганного возгласа. Дверь с грохотом закрылась и распахнулась вновь. Но разве мог ветер повернуть ручку двери? Занавеси несколько раздвинулись, позволяя видеть небольшой кусочек террасы.

После некоторого колебания я решила выйти наружу, хотя так дрожала, что с трудом переставляла ноги. И все же в данных обстоятельствах оставаться в кабинете мне показалось невозможным. Ясно, что если снаружи меня и поджидает какая-то опасность, то лучше ее встретить лицом к лицу, чем пребывать в полной неизвестности.