Дом незнакомцев

Неприкрытое желание сверкнуло в его глазах серебром, когда на мгновение они коснулись друг друга. Потом они отошли в сторону, напряженные, словно звери в клетке.

— Джинджер чувствует себя куда лучше, — дрожащим голосом сказала она.

Он знал, что она хочет этим сказать, и у него перехватило дыхание.

— Лучше бы мне умереть, чем покинуть тебя, Пол, — прошептала она.

— Куда ты поедешь, Марни? Домой в Норфолк?

— Нет, не думаю, что мне хочется домой.

— Но, милая, — в его глазах появилось мгновенное беспокойство, — я принимал как данность, что ты поедешь домой.

— Может быть, я найду другую работу, Пол. Или, может быть, поступлю в Лондонскую школу музыки и сниму квартиру. Ты знаешь, я кое-что получаю от тех денег, что оставила мне мать. Я… я не завишу от зарплаты.

— Я не могу перенести даже мысли, что ты будешь совсем одна. — Его глаза жадно смотрели на ее бледное юное личико. — О боже, я готов все бросить и просто уехать с тобой. Почему мы должны приносить себя в жертву?

— Потому что я дорожу твоей честью, мой дорогой, — ответила она. — И потому что твоя работа очень важна для тебя и я никогда бы не попросила тебя ее бросить. Ты боролся за то, чтобы твоя клиника превратилась в место, действительно приносящее людям пользу, и, как бы сильно я ни любила и ни нуждалась в тебе, это все равно должно быть на втором месте по сравнению с нуждами людей, которые приходят к тебе, чтобы получить облегчение от боли…

Она замолчала, потому что из-за угла появился Алек Гордон, торопливо направлявшийся к ним.

— А, я искал вас, мистер Стиллмен.

Он остановился, чтобы обменяться с Полом несколькими словами по поводу пациента, и Марни быстро обратила внимание на краткость ответов Пола, на то усилие, которое он делал над собой, чтобы внимательно слушать своего ассистента.

— Вы не могли бы пойти сейчас со мной и взглянуть на мистера Холройда? — уговаривал его Алек. — Я беспокоюсь за старикана, вот в чем дело.

— Не сейчас… попозже.

Пол смотрел на Марни. Она видела, как в его глазах разгорается голод, желание быть с ней исключало все остальное, даже его обязанность перед пациентами, и поняла — в это мгновение он был полностью в ее руках, как кусок глины, из которого она может что-то слепить или разрушить.

— Пожалуйста, пойдите с Алеком, — сказала она. — Мы можем поговорить позже.

«Пожалуйста, пожалуйста, иди с ним! — умоляли ее зеленые глаза. — Не позволяй желанию разрушить себя. Пожалуйста, не позволяй нашей любви превратиться в нечто такое, что мы потом оба возненавидим».

Потом, прежде чем он успел что-то сказать, она ушла. Пол смотрел, как она уходит. Он понимал, что она возвращает его работе, и пытался быть благодарным за это. Но, черт побери, он не был благодарен! Его страшно раздражало все, что мешало им быть вместе, и он едва удержался, чтобы не ринуться за ней, схватить в объятия и позволить любви уничтожить их обоих.

Он вдруг понял, что Алек Гордон смотрит на него с озабоченным недоумением.

— Пойдемте и посмотрим на Холройда, — сказал он.

Только через пару часов Пол узнал, что Марни уехала из клиники. Он нашел ее прощальную записку на каминной полке в своей гостиной. Она писала:

«Дорогой Пол, прости мне мое бегство, но я слишком люблю тебя, чтобы оставаться. Позже, возможно, мы сможем встретиться снова как друзья. Я надеюсь на это всем сердцем, потому что мне бы хотелось полностью потерять контакт с тобой и Джинджером, с теми, с кем я подружилась в клинике. Пожалуйста, верни за меня кольцо Эрролу. Почему-то я думаю, что он воспримет это без удивления и с большим пониманием, чем, как мне кажется, ты от него ожидаешь. Если бы все было по-другому, если бы я хотела от любви меньше, чем требует моя натура, тогда, возможно, я могла бы выйти за Эррола замуж.

Пол, пожалуйста, не тревожься обо мне. Думай только о своей работе и будь с Иленой таким же, каким всегда был со мной».