Дом одиноких сердец

Со Степкой Вика дружила, даже была у него на дне рождения, от которого у нее остались странные воспоминания: большущая квартира с громадной сверкающей люстрой в зале, свисающей почти до стола, очень много взрослых и совсем немного подростков. Только сам именинник Степка, она, да еще двоюродный брат Степки — толстый молчаливый мальчик. Ей тогда было скучно. Но Ивана Степановича она хорошо запомнила: гости говорили тосты, обращаясь почему-то к нему, а не к Степке, и, когда Иван Степанович в конце тоста что-нибудь говорил, все начинали смеяться. Она не понимала почему, но тоже послушно смеялась вместе со всеми. Даже странно — столько времени прошло, а она запомнила папу Гузеева. Наверное, потому, что он был очень самоуверенный.

— Здравствуйте, Иван Степанович, — прошептала она. — А вы что здесь делаете?

— А ты что здесь делаешь? — усмехнулся тот. — С мальчиком поссорилась?

Он лукаво подмигнул. На Вику нахлынуло все то, что случилось с ней сегодня, и она снова зарыдала.

— Да ты что? Эй, не реви! Или что серьезное случилось? — Голос Ивана Степановича из насмешливого стал обеспокоенным. — Ладно, хватит тут мерзнуть, пойдем-ка в машине побеседуем.

Вика послушно встала и побрела за широкой спиной старшего Гузеева. В большой машине было тепло, за рулем кто-то сидел. «Шофер», — догадалась она.

— Рассказывай, красавица, — приказал Гузеев, усевшись рядом с ней на заднее сиденье. — Коля, поехали.

Вике хватило двадцати минут, чтобы передать все события последних дней. Иван Степанович послушал, покивал, один раз одобрительно усмехнулся и заметил:

— Молодец, хорошо работает.

Но Вика не поняла, к чему это он. Закончив рассказывать, она закрыла глаза и постаралась не разреветься опять.

— В общем, не хлюпай, — посоветовал Иван Степанович. — Коля тебя сейчас домой отвезет. Слышь, Коль?

Шофер молча кивнул.

— А ты, Вика, больше всякими глупостями не занимайся, поняла?

Вика кивнула, глядя на Ивана Степановича ничего не понимающими глазами.

— Да не смотри ты на меня, как на икону! — рассмеялся тот. — Обещать не стану, но, думаю, никто твоим делом серьезно заниматься не будет.

— Это… как? — не поверила Вика.

— Да так. Вот ведь делать им больше нечего… — пробурчал он себе под нос. — Ну, не прощаюсь, увидимся еще с тобой.

Он вылез из машины и захлопнул дверь. «Волга» быстро тронулась с места, так что Вика не успела ничего сказать.

— Адрес какой? — обернулся к ней Коля.

Вика назвала улицу и некоторое время сидела словно в отупении. Иван Степанович сказал… сказал, что никто ее делом серьезно заниматься не будет. Но почему?

Начиная что-то соображать, она наклонилась к шоферу и вежливо спросила:

— Николай, скажите, пожалуйста, а Иван Степанович сейчас где работает?

Тот коротко глянул на нее в зеркало и, чуть помедлив, ответил:

— А что, сама не в курсах?

— Мы с ним давно виделись последний раз, — нашлась с ответом Вика. — Может, что-нибудь изменилось…

— Уж не знаю, когда ты его видела, только Иван Степанович последние десять лет, сколько я его вожу, первый секретарь горкома, — буркнул шофер.

Вика откинулась на спинку сиденья. Не может быть… Она закрыла глаза, потом снова открыла и посмотрела на свои ладони. Они мелко тряслись.

Следователь больше не вызывал Вику. Зато у него побывала Лера Егорова, которой посоветовали не с рук вещи покупать, а в советских магазинах, в которых, как известно, продается все самое лучшее. Из кабинета Лерка выскочила перепуганной до смерти и до выпуска из училища обходила Окуневу стороной.

Вика встречалась со Степой Гузеевым целых три года — до тех пор, пока вся семья Гузеевых не переехала в Ленинград. Там Степа очень быстро женился на какой-то подходящей девочке из очень подходящей семьи и выкинул Вику из головы.

Вике забыть произошедшее оказалось сложнее. В конце концов она почти убедила себя, что ничего страшного с ней произойти не могло. Но коричневую замшевую сумку с бахромой, так хорошо подходившую к финским сапожкам, Вика выкинула.

Глава 15

Сразу после завтрака Даша уселась на полу в зале, разложила вокруг себя истории Боровицкого, на колени положила тетрадь и карандаш и принялась размышлять.

Итак, Петр Васильевич загадал ей загадку. Очень странную загадку, в которой даже не очень понятен вопрос. Кто его убил? Зачем он записывал истории? Кто стал прототипами их героев? Но одними загадками Боровицкий не ограничился — он оставил приз, вознаграждение за правильный ответ. Зачем? Хотел отомстить своим детям или… или что-то другое? Он готовил ее — знакомил с пациентами пансионата, рассказывал про них… «Отец вас просто использовал», — вспомнились вдруг слова Глеба. Даша поморщилась и постаралась выкинуть их из головы.

Прежде всего ей нужно понять, кто есть кто. Вероятно, это и будет конец, ответ на все вопросы. А может быть, и нет. Но пока она ни на шаг не сдвинулась с того места, на котором находилась вначале, когда дочитала последнюю историю. Пора шагать.