Дом одиноких сердец

«История одна, а книг две. Смешно. А мы все пытались разобраться – пять историй, пять историй… Боровицкий пытался мне подсказать и написал: „Завершите мою книгу“, а я ничего не поняла. Ведь все так просто – нет никаких пяти историй, а есть одна книга. Можно разделить ее на главы, но от этого не появится десять новых книг. И историю Боровицкого можно разделять на части, но это все равно одна история. Только одна».

Она все же подняла с пола листочек со своими записями, но, еще не поднеся его к глазам, поняла, что ее догадка – не просто догадка, а истина. Можно было и не оставлять последней подсказки, такой простой и чуточку детской – как раз как любил Петр Васильевич. Даша опустилась на ворсистый ковер и, когда к ней подошел Проша, погладила его по голове.

– Да, мой хороший, – без выражения сказала она. – Вот, значит, как оно бывает… Пойдем-ка мы с тобой прогуляемся.

Она дала Олесе таблетку и сообщила, что уходит на час-полтора, не больше. Быстро оделась, сунула в карман сложенные листки рукописи и вышла из дома.

Крики и причитания она услышала, еще не дойдя до ворот – на тропинке, которая вела вдоль ограды. Не раздумывая, Даша завернула на тропинку, и пес побежал за ней, насторожившись. Сначала она быстро шла, потом не выдержала и побежала. Крики затихли. Но когда она выскочила на поляну, на которой стояли люди, кто-то опять запричитал:

– Ой, беда у нас, беда! Не усмотрели, недоглядели!

Потом они заметили Дашу с Прошей и замолчали. Даша сразу увидела все – и толстую нянечку в синем халате, которую она хорошо помнила по пансионату, и присевшую на корточки медсестру, убирающую шприц в белый пластиковый чемоданчик, и трех шушукающихся женщин, стоящих полукругом над телом. Даша подошла ближе и присела на корточки.

Ангел Иванович лежал, съежившись. Глаза его были закрыты, а на лице застыла странная гримаса – то ли боли, то ли усмешки. Прозрачный пух на его голове шевелился от ветерка, сквозь волосы просвечивало осеннее солнце, и казалось, что над головой светится маленький нимб. Проша ткнул тело носом и тихо заворчал.

– Господи, как Лидии Михайловне сказать?! – опять запричитала нянечка. – Убежал, опять убежал!

– А все охранники виноваты, – вставила бледная медсестра, – они ограду не проверили. Он сетку внизу отогнул и вылез.

– Да ведь она разбираться не будет, кто виноват! Ай-яй-яй! Как же вы так, Ангел Иванович!

– Как же вы так, Ангел Иванович? – как эхо, повторила за ней Даша.

Медсестра отозвалась:

– Сердце старое, вот и не выдержало. Он быстро умер, не мучился. Охранник пошел его искать, нашел дыру в сетке, вылез – а он уже здесь мертвый лежит.

Она перекрестилась, и три женщины тоже торопливо перекрестились вслед за ней.

Сзади раздался шорох, и на поляну выбежал перепуганный охранник. За ним показалась Раева. Охранник хотел было что-то сказать, заметив Дашу, но закрыл рот и отошел в сторону. Лидия Михайловна подошла к телу, секунду стояла неподвижно, а потом без сил опустилась на землю рядом с ним.

– Лидия Михайловна! – одновременно кинулись к ней охранник и медсестра.

Раева остановила их взмахом руки.

– Уйдите все, – тихо приказала она.

Люди вокруг нее замерли в неуверенности.

– Я сказала, все свободны, – повторила Раева без выражения.

Сначала попятился охранник, потом женщины. Последней ушла нянечка, поминутно оглядываясь. У тела остались Раева, Даша и черный пес, отошедший подальше от тела.

Сейчас, под солнечным светом, Даша смогла разглядеть лицо Раевой – и ей стало страшно. Каждая черта жила на этом лице отдельно. Отдельно была белая пергаментная кожа, отдельно – обвисшие щеки, отдельно – подергивающийся, почти неразличимый тонкий рот. Правое веко подергивалось в своем ритме.

Управляющая подняла на нее безжизненные глаза, которые были сейчас не голубыми, а темно-серыми, и проговорила:

– Охранников накажу. Он бы остался жив, если бы не убежал из «Прибрежного».

Даша покачала головой.

– Нет, не остался бы, – тихо, но твердо сказала она. – Он все равно бы убежал от вас. Ведь он от вас убегал, а вовсе не из пансионата, правда? Так далеко убежал, что больше вы его не догоните.

Раева подалась к ней всем телом, но Проша вскочил, оскалив клыки, и одним прыжком оказался около хозяйки. Управляющая замерла, глядя на собаку, и опять села на землю.

– Как вы узнали? – спросила она, помолчав.

– Петр Васильевич оставил мне пять историй, – проговорила Даша медленно, – и попросил закончить его книгу. Это были совершенно обычные истории – да вы наверняка знаете… История любви, история страданий, история карьеры… А последняя – история убийства.

Раева кивала в такт Дашиным словам, а Даша продолжала:

– Я догадалась, что он не зря приводил меня в пансионат и что разгадку нужно искать здесь. Но я никак не могла понять – к кому же из пациентов подходят его истории. Я и к вам пыталась их прикладывать, но у меня ничего не получалось. И не получилось бы, если бы не моя дочь. Она бросила простую фразу – книги две, а история одна.

Даша замолчала на минуту, а Раева все так и кивала головой.