Дом одинокого молодого человека: Французские писатели о молодежи

— Я давно хотел признаться: я никогда не был близко знаком с Александром Дювернем. Я встречался с ним только на съемках и общался, лишь когда мы играли в одном эпизоде. Он никогда не воспринимал меня всерьез, а я робел перед ним. Только не думайте, что меня восхищал его талант. Напротив, мне не нравилась его манера игры. Он был однообразен во всех ролях, в нем не было глубины. Но он был знаменит, и это внушало уважение. Вам это кажется глупым? Однажды он подошел ко мне и предложил выпить с ним чашечку кофе. Дальше этого наши отношения не зашли — в тот день его убили. Так вот, когда я говорю, что многим обязан Александру Дюверню, я имею в виду не актера и человека, а того мертвеца, что лежал передо мной на полу бистро. Единственная служба, которую он мне сослужил, — это то, что он погиб в удачный для меня момент. Годами я лишь подавал ему реплики, служил фоном, и в тот день он вернул мне все, что задолжал за эти годы. Он вернул мне долг в стократном размере, он стал ступенькой к моему пьедесталу. Вам кажется, что я говорю цинично, но это так. Если бы его не убили на моих глазах в тот день, даже если бы он умер в этот же вечер от сердечного приступа, я бы никогда не узнал, что такое слава, и не стоял бы перед вами сегодня. Теперь вы понимаете, чем я ему обязан? Жаль, что я не могу выразить ему свою благодарность. Есть что-то нечистое в наших отношениях — между мной и его смертью. Даже когда я ношу цветы на его могилу — а я делаю это довольно часто — я выбираю ядовитые растения, знаете, с такими черными, уродливыми головками? Я не могу простить ему этот подарок, понимаете ли вы?! Подарок, который я, не задумываясь, отверг бы, если бы хоть кто-то спросил мое мнение. Есть люди, которые могут шагать по трупам, чтобы достичь успеха. Я не из таких. Но эта смерть оставила яд в моей крови. Да, его смерть бросила мне в руки удачу, все равно, как если бы ветер занес мне в окно счастливый лотерейный билет. Но ведь он-то тут ни при чем! Я уверен, что будь его воля, он не стал бы преподносить такой подарок никому, а уж тем более мне. Это беспокоит меня: я чувствую, что обязан отблагодарить за подарок, пусть он сделан и помимо воли. Вы скажете, что это глупо. Но в то же время я хочу поблагодарить и еще кое-кого — его убийц, хотя они тоже заботились отнюдь не о моем благе. И тем не менее… Ну, теперь-то вы понимаете, почему я ношу на кладбище ядовитые цветы? Они предназначены для убийц. Есть какая-то связь между мною и этими людьми, которых я ненавижу, которые исковеркали всю мою жизнь и которых я хочу отравить.

Это интервью привело Алин в недоумение. Во-первых, она поняла, что Робер так и не смог избавиться от своих болезненных страхов. Не догадываясь о том, что именно они и являются источником его вдохновения, она хотела задушить эти бесплодные, как ей казалось, сожаления. Как же глуп этот комплекс вины! Но больше всего она боялась, что эти откровения вызовут неприязнь публики, что отразится на гонорарах. К счастью, импресарио все уладил: он сказал, что черный юмор Робера идет от скромности актера и его смущения перед таким успехом. Комментарии в прессе тоже были снисходительны и доброжелательны.

В конце недели Робер возвратился из Бретани. Он подарил Жереми очаровательный игрушечный парусник, а жене огромный букет полевых цветов.

— Надеюсь, они не ядовитые, — рассмеялась она.

— Почему же, это дигиталисы.

— Ну тогда я не буду их брать.

— Оставь себе маргаритки, остальные я отнесу на кладбище.

— Нет, Робер, я умоляю тебя! Прекрати паясничать, это уже не смешно!

Она схватила его за руку. Никогда еще он не видел ее такой красивой, как в эту минуту, с огромными, полными слез глазами. Он покачал головой и сказал просто:

— Это проклятие Александра. Это выше моих сил.

…Два субъекта, спрятавшись за памятник, поджидали его. Он не заметил их, ни когда шел по дорожке, ни когда вплотную приблизился к могиле, и вдруг они выросли перед ним, как две зловещие тени.

— Эти цветы нам?

— Какие-то они чахлые, видать, он недорого заплатил за них.

— Именно об этом мы сейчас и потолкуем.

— Не будем торопиться. У нас много тем для разговора. К примеру, наш дорогой Дювернь…

— За тобой, кажется, должок. А у нас как раз денежные затруднения. Я думаю, мы сумеем договориться.

Белобрысый отпустил бороду и был в шляпе, но Робер сразу же узнал его. У него были золотистые, почти рыжие глаза. Второй — в очках и с черными усами. Оба были в непромокаемых плащах и держали руки в карманах. Робер заметил, что в одном из них сверкнуло дуло пистолета. Он взглянул на дигиталисы, которые собирался положить на надгробье. Цветы, привлекающие шмелей.

— Мы договоримся, — ответил он.

— Хорошо, что ты нас быстро понял.

— Я думаю, мы остановимся на пяти миллионах. Что ты на это скажешь?

— Это безумие! Вы что, сумасшедшие?