Дом окон

– Согласен – я сам не знаю. Но ты так детально представляла себе его действия. Не поверю, что смогла удержаться в последний раз.

Она помрачнела.

– Тебе не кажется, что это довольно бесцеремонный вопрос?

– При обычных обстоятельствах – да, возмутительно бесцеремонный. Но после всего, что ты мне рассказала, – ни капли.

А затем добавил:

– Ты хотела узнать, где закончить историю, – вот тебе и ответ.

Последовала долгая пауза, во время которой Вероника пристально смотрела, точно впилась в меня взглядом, как будто хотела разглядеть… Сложно сказать, что она хотела разглядеть во мне; какую подходящую черту характера пыталась найти, после того, как уже сочла, что я достоин услышать вещи, которые обычно приберегаются для исповеди, если не для уединенной беседы со своей совестью. Мой мозг был измотан после поданного Вероникой ужина из семи блюд. Возможно, я услышал все необходимое. Возможно, так и было, но подобно прожоре, который не в силах оставить последний кусочек шоколадного торта на тарелке, я брал над телом верх и подносил вилку ко рту, желая узнать все до последней детали. Я заерзал под пристальным взглядом Вероники, но не отвел глаз.

Наконец, ее лицо просветлело, и я осознал, что она не смотрела на меня. Она меня не видела; ее взгляд был направлен внутрь, на вопрос или сомнение, о котором я мог только догадываться. Со скрещенными на груди руками она опустилась на край дивана.

– Справедливо, – ответила она, искривив рот, будто собиралась попробовать горький напиток. – Ты прав. Я часами размышляла о судьбе Роджера, строила догадки, выстраивала всевозможные правдоподобные сценарии – хотя, в самом деле, как тут можно говорить о правдоподобности? Не знаю. Если я искала правильное завершение истории, оно не могло быть ничем, кроме вымысла. Как часто жизнь предлагает тебе подходящую концовку?

Прошлой ночью я упоминала, что разговаривала с сослуживцем Теда – Джином Ортизом, Дятлом. Я позвонила ему после исчезновения Роджера, но не стала говорить об этом. Потому что тогда мне казалось, что я знаю, что произошло с Роджером. Нарратив сложился сам собой: однажды утром, когда я проснулась с головной болью и дикой жаждой, он уже ждал меня.

В этой версии, когда Роджер приблизился к Теду… Помнишь, я сказала, что был момент, когда он остановился, язык его тела изменился, и я поняла, что он что-то увидел? Так вот, он видел, но не ту картину, которую видела я. Там, где стоит Тед, Роджер видит тропинку – переулок, зажатый между невысокими домами, чьи глинобитные стены он узнает за долю секунды. Он в Кабуле. Над его головой темное небо. Взошла луна. По расположению звезд он с ужасающей уверенностью определяет, что это за ночь. Бежит в конец переулка и осматривается. Не узнает улицу. Поворачивает направо, но в последний момент решает двинуться влево. На улице ни души. Бежит к следующему перекрестку. Но не понимает… Подожди, он знает эту улицу. Если перейти ее, то слева будет переулок – все, сориентировался. Если пойдет по узкому, извилистому проходу, то выйдет прямо на площадь, на которой Тед и его патруль попали в засаду. Если ему удастся перехватить их до того, как они выйдут на нее – или, по крайней мере, предупредить их…

Последний раз так быстро Роджер бегал в двенадцать лет, когда мчался домой, чтобы успеть до комендантского часа, установленного отцом. Он боится, что сердце не выдержит, но останавливается только для того, чтобы перевести дыхание. По правде говоря, он счастлив, он в восторге, ведь страх, охвативший его на верхней ступени лестницы, был отброшен предоставленной возможностью все исправить.

Он снова бежит к месту засады, стараясь изо всех сил не сбавлять скорости. По пути бросает взгляд на небо. Из того, что видно, он делает вывод, что времени у него почти не осталось. Переулок раздваивается. Он бежит влево, когда ему стоило свернуть направо, но пробегает сотню метров в неверном направлении, прежде чем осознает свою ошибку. Проклиная себя, он возвращается обратно, схватив халат из груды одежды, лежащей за домом, и пытаясь натянуть его на бегу. В голову пришла мысль: если решит выскочить на площадь в джинсах и рубашке-поло, нападавшие могут открыть огонь. Ему нужна маскировка, чтобы выиграть пятнадцать-двадцать секунд. Оборачивая полы халата вокруг себя, он видит площадь. Видит возвышающийся над всеми остальными зданиями силуэт кинотеатра. Ему не показалось, на крыше кто-то есть?