Дом пламенных клятв

Я перевожу взгляд на стол, за которым сидят Данте с Энтони – первый положив руки на стол, второй со связанными за спиной запястьями и заткнутым лозой ртом. На стеклянной поверхности ни сервиза, ни единой тарелки, ни даже кубка. Единственный предмет на столе – невзрачная деревянная шкатулка размером с ладонь.

Оба мужчины пялятся на мой откровенный наряд с разной степенью удивления. В то время как у Энтони ноздри раздуваются, а губы вокруг кляпа подергиваются, Данте словно каменеет и даже слегка выпрямляется. Когда он расправляет плечи, длинные косы звякают о золотые доспехи, из которых он теперь не вылезает.

Скоро его в них же и похоронят…

– Что это на ней, Росси? – Данте окидывает мое платье взглядом, презрительно искривив рот.

– Прошу прощения, Маэцца, но Домицина увезла с собой почти весь свой гардероб.

Увезла? Куда это отчалила его дочь? И забрала ли с собой свою жуткую мамашу?

Впрочем, в данный момент это неважно, можно отложить вопрос на потом. Я разглаживаю ладонями шелк всего на тон темнее моей кожи.

– Впрочем, оно прикрывает гораздо больше, чем наряд Берил в тот день, когда Таво привел ее на остров Бараков, чтобы удовлетворить свои потребности. Хотя, погодите, его ли потребности? Не помню точно, что Катриона мне рассказала…

Я касаюсь губ языком, делая вид, будто задумалась над его словами, хотя мне абсолютно плевать на интрижку Данте с Берил. Я лишь хочу показать ему, что сбросила лапшу, которую он навешал мне на уши.

Стоящий рядом со мной Юстус напрягается, от желания накричать на меня у него челюсть дрожит, прямо как огонек на канделябре.

Да, да, нонно. Я здесь для того, чтобы убить мудака, а не пассивно-агрессивно его оскорблять.

– Так… что-то я проголодалась. Что на ужин? – Я кидаюсь вперед, обходя Юстуса, который почти слился с черным деревом за спиной.

Я выдвигаю единственный свободный стул, когда Данте наклоняется над столом и открывает крышку шкатулки, в которой лежит горка белых кристаллов.

– Соль.

Значит, это не ужин, а допрос. Поскольку приправа на меня не действует, я предполагаю, что соль для Энтони. Тогда зачем вызвали меня?..

– Освободите пленнику рот. – Данте отодвигается от стола, но не встает.

Связывающая рот Энтони лоза растворяется в искрящуюся зеленую магию. Мой друг кашляет и несколько раз сглатывает, затем проводит языком по губам.

Из уголков его рта сочится кровь.

У меня сжимается желудок и вспыхивает гнев. Краем подергивающегося глаза я смотрю на кровать, прикидывая свои шансы схватить кинжал и вонзить лезвие в шею Данте до того, как входящие в комнату солдаты успеют остановить меня своей магией.

Оптимист во мне на цыпочках отступает, ибо шансы весьма скудны. А затем замирает, когда я ловлю на себе пристальный взгляд Данте и замечаю его медленно изгибающиеся в улыбке полные губы.

Боги! Надеюсь, его обрадовало мое раздражение, а вовсе не понимание плана Юстуса.

Глава 21

– Садись, мойя.

Сердце подскакивает к горлу и колотится у его основания с таким рвением, что все фейри в помещении, без сомнения, слышат его безумный ритм. Я резко дергаю стул на себя, ножки скрипят по черному камню.

– Фэл-лон, – почти поет Данте. – Я имел в виду сюда.

Он похлопывает себя по коленям, и я вцепляюсь в спинку стула с такой силой, что как бы кости не сломались. Бросаю взгляд на Юстуса, умоляя вмешаться, однако он полностью сосредоточен на затылке Энтони. Я пытаюсь воззвать к нему взглядом, но он либо не чувствует, либо пытается его избежать.

– Росси, кажется, Фэллон нужно поуговаривать. Мы уже избавились от ногтей Энтони, но пальцы-то у него еще на месте, верно?

Сердце подпрыгивает одновременно с телом.

– Нет! Я иду. – Пальцы сжимаются в кулаки, когда я обхожу стул Энтони.

Друг поворачивает голову, следя за мной диким взглядом.

Добравшись до короля-фейри, я с отвращением смотрю на накрахмаленную ткань его штанов, натянутую на вздутых мышцах бедер.

– Мои колени или его пальцы. Что выберешь, мойя?

Боги, как же я ненавижу, когда он называет меня женой, и он это прекрасно понимает, именно поэтому так упорно использует это слово.

Я присаживаюсь к нему на колено, перенося вес на ноги, чтобы наши тела соприкасались как можно меньше. Данте обхватывает мою талию и притягивает ближе к себе.

– Зачем сажать меня себе на колени, когда есть прекрасный, а главное, пустой стул? – Из-за стиснутых зубов мой вопрос звучит не громче бормотания.

Данте приближает губы к моему уху, и хотя у него уже не зловонное дыхание, меня все же передергивает.

– Затем, что могу. – Он так сильно прижимает ладонь к моему животу, что я почти чувствую отпечаток его пальцев на позвоночнике, который я отчаянно пытаюсь сохранить прямым.

– Что ты можешь? Унизить меня?

– Я велел тебе сесть мне на колени, а не опуститься между ними.

– Только потому, что ты боишься моих зубов. – Надеюсь, он осознает, что если попытается сунуть свою штуку мне в лицо, я его отгрызу. Конечно, он отрастет заново, но не достоинство Данте.