Дом правительства

Все сельские жители были разделены на бедняков, середняков и кулаков. Критерии отбора оставлялись на усмотрение местных чиновников (в основном мобилизованных горожан). «Генеральная линия» предполагала, что бедняки с готовностью примут насаждаемые городом колхозы и совхозы, середняки сделают выводы из успеха бедняков и судьбы кулаков, а кулаки будут ликвидированы посредством конфискации имущества и деления на три группы. Третью группу рекомендовалось расселить в пределах районов проживания на специально выделенных участках, вторую – выслать в «необжитые и малообжитые местности», а первую – «немедленно ликвидировать путем заключения в концлагеря, не останавливаясь в отношении организаторов террористических актов, контрреволюционных выступлений и повстанческих организаций перед применением высшей меры репрессии». Согласно приблизительным контрольным цифрам, ОГПУ Средней Волги должно было «немедленно ликвидировать» 3–4 тысячи человек и выслать 8–10 тысяч; Северного Кавказа и Дагестана – 6–8 и 20 тысяч соответственно; Украины – 15 и 30–35 тысяч и так далее. Всего 49–60 тысяч человек подлежали заключению в лагерь или расстрелу и 129–154 тысячи – высылке. Приказ ОГПУ от 2 февраля 1930 года уточнил, что члены семей лиц первой категории причисляются ко второй категории, а цифры по второй и третьей категории относятся к семьям, а не к отдельным лицам. В целом «мероприятия» затрагивали около миллиона человек, но окончательные цифры оставались предметом торга чекистов, заинтересованных в перевыполнении плана, наместников «необжитых и малообжитых местностей», заинтересованных в сокращении числа бездомных, и командиров ударных строек, заинтересованных в бесплатной рабочей силе. Полпред ОГПУ по Средневолжскому краю Борис Бак предложил к высылке 6250 семей, но добавил, что «при необходимости эта цифра, конечно, может быть увеличена». Неделю спустя, 20 января 1930 года, он объявил о начале «массовой операции по изъятию из деревни контрреволюционного актива кулацко-белогвардейских элементов» числом 10 тысяч человек (Бак был родственником начальника ГУЛАГа Матвея Бермана и его соседом по Дому правительства). В разгар коллективизации в 1930–1933 года около двух миллионов человек были высланы в необжитые и малообжитые местности. Те, что не умерли в пути, построили свои собственные «спецпоселения»[903].

Некоторые из несосланных кулаков и подкулачников уехали на строительство вечных домов в Березниках, Кузнецке и Магнитогорске: «пермяки, вятичи и прочих окружных губерний жители, где непосильно стало крестьянствовать по стародедовским заветам, а новых не было пока».

Тех, кто не уехал, били, обирали, обыскивали и морили голодом, пока они не вступили в колхозы. Согласно отчету о «перегибах» в одном из подведомственных Борису Баку районов:

В с. Гальцовка Лунинского района раскулачен середняк Мишин за то, что на собрании он выступил против колхозов, у него было изъято все имущество, вплоть до столовых ложек, детских лыж и игрушек. Этот Мишин 40 лет работал батраком и путевым сторожем, до последнего времени платил 10 руб. с/х налога, активист. Дети его имеют подарок от Н. К. Крупской – библиотечку.

В селе Усть-Инза Лунинского района при раскулачивании кулака Имагулова в час ночи на мороз была выселена из дома вся семья. Замерз ребенок, обморожена больная сноха Имагулова. (Прошло два дня, как родила.)[904]

Вступившим в колхозы хлеборобам, рыболовам, скотоводам, оленеводам и следопытам «спускались» производственные планы, составленные на основании научных прогнозов, а также нужд снабжения городов и доходов от экспорта. Невыполнение плана грозило новыми обысками и избиениями. 28 июня 1932 года Бак писал о массовом выходе из колхозов: «Обычно, вслед за подачей заявлений, колхозники пытаются разобрать лошадей, которых приходится сводить обратно принудительным порядком, перестают выходить на работу, в силу чего срываются такие важнейшие кампании, как прополка, сенокос и силос, а также пары и зябка» (сам Бак вырос в Иркутске, в семье ссыльного счетовода).