Дом правительства

У него на работе был большой бильярд. Иногда, когда я приходила к Мироше и выдавался свободный час, мы с ним играли партию-две. И вот как-то играем. Был удар Сережи. И вдруг он остановился с кием в руках, побледнел… Я проследила его взгляд. В огромное окно бильярдной видно: во двор шагом входят трое военных в фуражках с красными околышами.

– Мироша, что с тобой? – И тут же поняла. – Да это же смена караула.

И действительно, разводящий привел двух солдат сменить стражу в будке у ворот. Он просто зачем-то завел их во двор[1570].

Одной из причин беспокойства Миронова был Эйхе. За массовые операции отвечали оба, но сферы их деятельности не были четко разграничены, и стратегии выживания не всегда совпадали. Миронов жаловался на то, что Эйхе подписывает несогласованные ордера на арест, а Эйхе защищал чиновников, аресты которых подвергали сомнению его бдительность. Миронов контролировал содержание признаний (в том числе о покушениях на жизнь Эйхе), а Эйхе имел прямую связь со Сталиным. В ответ на жалобы Миронова Ежов написал, что хорошие отношения с Эйхе – часть оперативной работы. Эйхе, чей аппарат таял на глазах, отдавал себе отчет в важности хороших отношений с Мироновым. Они часто встречались. По рассказу Агнессы, у Эйхе была вторая дача – такая же «роскошная, как первая, только уютнее, милее»[1571].

Однажды мы приехали туда вдвоем. На даче – только Эйхе и его жена (слуг я не считаю). Она в ярко-розовой пижаме (я дома тоже ходила в пижаме, только голубой), по-домашнему. Мы там очень хорошо провели время. Их двое, нас двое. Они были дружной парой, и мы тоже были очень дружны с Мироновым.

И уж было не так, как в первый раз, а иначе, хорошо, просто, по-семейному. Правда, Эйхе своего отношения ко мне не изменил, вероятно, продолжал думать: ну что она такое, интересуется только тряпками, совсем не то, что моя жена, которая два факультета кончила и теперь на большой партийной работе, – он Еленой Евсеевной очень гордился…

Нам отвели комнату на втором этаже, роскошную, только, правда, холодноватую, но там были медвежьи шкуры, мы ими накрылись поверх одеяла, и отлично можно было бы выспаться – хорошо спится, когда свежо, а ты тепло укрыт… Но только под утро я проснулась, почудилось мне, что Сережа не спит. И правда. Проснулась – тихо. Прислушалась к дыханию – точно, не спит.

– Ты что?

Он шепотом:

– Знаешь, – говорит, – мне кажется, что мой секретарь за мной следит…

– Осипов? Да что ты!

– Приставлен ко мне…

– Ну, Сережа, ты опять, как с этим разводящим!..

И ласкаюсь к нему, стараюсь растормошить, увести…[1572]

Миронов продолжал много работать. К 9 августа они с Эйхе, при участии прокурора Баркова, приговорили 1487 человек, из них 1254 к расстрелу. К середине августа – по прошествии трех недель со дня начала операции – Миронов арестовал 13 650 человек. Ежов обратил внимание на то, что Западная Сибирь вышла на второе место в общесоюзном соревновании по темпам разгрома вражеского подполья (на первом была Московская область Реденса). 15 августа Миронов был назначен советским полпредом в Монголии[1573].