Дом проблем

«Москва. Кремль.

Президенту Б. Ельцину.

Еще раз заявляю и подтверждаю готовность лично возглавить переговоры с российской стороной на уровне Черномыр-дина.[151] Для ведения переговоров на любом другом уровне подготовлены правительственные делегации. Готовы приступить к переговорам.

Президент ЧРИ».

Запечатывая конверт, Мастаев уже мысленно выбирал маршрут, предполагая, как это будет нелегко. А президент вновь его огорошил: внизу ждет машина с российскими правозащитниками, их довезут до Моздока, а там самолет.

Эта поездка без проволочек, на рассвете — Ваха в Москве. И более того, прямо на военном аэродроме его встречает известный депутат России, выясняется, друг президента Чечни, и отвозит в центр Москвы, прямо во двор Кнышева. Оказывается, и он здесь живет.

В Москве предновогоднее праздничное настроение, ничего не напоминает о войне. Вот только в подъезде Кнышева вместо бабульки-консьержки вооруженная охрана. Позвонили.

— Мастаев? — Ваха слышит голос Митрофана Аполлоновича. — Пусть подождет, я выйду.

Более часа на морозе прождал Ваха, пока не появился Кнышев. В столь короткий срок очень внешне изменившийся — пополнел, холеный стал. А одет! И рядом охранник, иномарка со спецсигналом.

— Ты что спозаранку? — советник даже не поздоровался. — Вновь письмо?.. Ладно, устраивайся в гостиницу, вечером поговорим. Спешу.

Ни в одну гостиницу, даже по волшебному удостоверению журналиста, Ваху не поселили. Оказывается, есть негласное распоряжение — чеченцев не размещать.

Убивая время, Ваха весь день прослонялся в центральных магазинах столицы. Ажиотаж, сметают все подряд. А вот ему на сей раз командировочные не дали, понятное дело — война, — приходится экономить, только не на связи, и он с самых сумерек к Кнышеву звонит — не берет. К полуночи он поехал на вокзал переночевать, напоследок еще раз вошел в телефонную будку, и повезло, слышно — Митрофан Аполлонович уже пьян, празднует:

— Я тебя по всем гостиницам обыскался. Ты где? Ко мне!

Обрадованный Ваха на такси помчался в центр. Охранник снизу звонил — никто не отвечал. Не пустили. Метро уже не работало. Ночью мороз окрепчал, а Ваха не по-московски одет. И ему было даже приятно, что его засадили в теплый милицейский уазик, отвезли в отделение. Удостоверение не помогло: все чеченцы — бандиты. Особо не домогались, до утра «выясняли личность», как штраф, не вернули половину наличности. Зато позволили прямо из отделения бесплатно позвонить.

— Ты где? — злой голос Кнышева. — Жди там.

Поразительно быстро примчалась в отделение черная «Волга». Испуганные милиционеры извинялись, стряхивали пыль с одежды задержанного, правда, деньги не вернули.

Несколько «помят» Мастаев, не лучше выглядит и сам Кнышев, видать, накануне отмечал.

— Вы показали письмо Ельцину? — с ходу о своем выдал Ваха.

— Ага, ты думаешь, президент России так и ждет меня, тебя и твоего президента. Кстати, твое письмо, полное снобизма, сепаратизма, с этой расхлябанно-размашистой подписью я даже не показал бы. Не так должен писать вассал. Вот новое письмо, более уважительное. Читай.

Текст не на бланке, и никаких атрибутов самостийности в виде герба и латиницы нет. Все скромно, в том числе и подпись, скромно, не размашисто на полстраницы.

«Президенту Российской Федерации Господину Б. Ельцину

Уважаемый Борис Николаевич!

В связи с наступающим Новым годом и в целях недопущения с обеих сторон бессмысленного кровопролития, сохранения жизни мирных граждан предлагаю остановить с 20 часов 31 декабря 1994 года все виды боевых действий на территории Чеченской Республики Ичкерия и начать отвод войск.

Убежден, что принятие Вами этого предложения откроет конструктивные возможности для урегулирования самых сложных вопросов во взаимоотношениях между Российской Федерация и Чеченской Республикой Ичкерия, основанных на неприменении военной силы, и позволит нашим гражданам вступить в 1995 год с надеждой мира и безопасности.

Президент ЧРИ 30.12.1994 г.»

Прочитав письмо, Мастаев с надеждой посмотрел на хозяина, тот повел плечами.

— Поздно. Все отдано на откуп военным.