Дом проблем

— Мастаев! — он подошел к нему. — Хочу, чтоб совесть была чиста. По секрету предупрежу. Ты знаешь, что из Москвы приказ, чтобы милиция и КГБ ни во что не вмешивались, — это предательство! Так вот, завтра расширенное заседание Верховного совета и Кабинета министров, будут назначены новые руководители этих органов, и тогда. Кстати, министр МВД — твой «друг», ха-ха, Асад Якубов.

— О! — серьезным стало лицо Вахи. — К вам бы еще твоего свояка Руслана Дибирова.

— А он с нами в команде.

— Прекрасно! «Образцовая» команда из «Образцового дома», как всегда у власти. Только вот вы и в футбол плохо играете и, боюсь, превратите «Образцовый дом» в «Дом проблем».

— Эту гадость ты пишешь?

— Мне эту правду приходится стирать, — Мастаев двинулся к выходу, а Бааев вслед:

— Смотри, Ваха, Кныш уберется восвояси, а нам здесь жить.

У самой двери Мастаев остановился:

— Я без него проживу, а вот «Образцовый дом» без присмотра Кныша — вряд ли, — Ваха улыбнулся. — Альберт, хочешь, по-соседски тоже подскажу, пойдем играть в футбол.

— Дебил, — уже будучи в коридоре, услышал вслед Мастаев, но это его не трогало, он действительно нуждался в футболе, в этой искренности открытой борьбы и так увлекся игрой, что неудачно упал, с синяком под глазом поздно пришел домой, а там знакомый конверт: срочно в Дом политпросвещения.

Была уже ночь. В этой части города вроде та же жизнь, однако Ваха, идя по знакомым улицам, уже чувствует напряжение перемен. И почему-то они не навевают на него чего-то хорошего, а наоборот, тревогу и беспокойство большевистской революции и последующей Гражданской войны. И, как доказательство, вокруг Дома политпросвещения освещения почти нет. Как обычно, под березками у парадной лестницы он стал курить, а тут Кныш из окна кричит:

— Мастаев, беги, быстрее, тебя на всю страну показывают!

Себя Ваха так и не увидел — не успел, а вот увидев Кныша, рассмеялся, и тот не сдержался, тоже стал смеяться — у обоих синяки под глазом.

— Это тебя спасло, — сквозь смех говорит Кныш. — Мы в расчете. А впредь не рой яму другому.

В это время по телевизору показывали спор между руководителями Союза ССР и РСФСР.

— Сговор. Продажные суки, — Кныш выключил телевизор, сел на диван, приглашая Ваху. — И твой Бааев такая же сволочь, только масштаб поменьше.

— А почему он мой?

— Ну не мой же. Ведь сказал, что Кныш убежит, вы останетесь.

— У вас и там все прослушивается?

— Не будь наивным, Мастаев, прослушать все невозможно. Просто есть отчеты: «Беседа с главным редактором газеты «Свобода».

— Бааев тоже ваш? — крайне изумлен Ваха.

— Не мой, а обитатель «Образцового дома», на высоком государственном посту, со всеми вытекающими последствиями.

— Да, — Мастаев при Кныше, как перед старшим, до этого не курил, а теперь, как вызов, а может, как признание сдачи позиций, затянулся. — Завтра Асад Якубов станет министром МВД, митинг разгонит, меня посадит.

— Ха-ха, тебя посадить еще успеют. А завтра, наоборот, митингующие захватят всю власть.

— Это так? — не перестает удивляться Мастаев.

— Твоя газета поможет, — с этими словами Кныш передал Вахе свежую газету «Свобода».

— Что это такое? — Мастаев не верит своим глазам. На передовой странице список «пострадавших от оползней и наводнения», которым из федерального бюджета выделены колоссальные суммы. Далее такой же список крестьянских и фермерских хозяйств. Фамилии одни и те же, сплошь жильцы «Образцового дома».

— Хе-хе, посмотри, — указывает Кныш, — сколько деньжищ у народа своровала эта власть.

— Не может быть. Это неправда! — поражен Ваха.

— Если не веришь, то вот копии документов.

Ваха взял документы.

— А тут и ваша жена есть.

— Бывшая, бывшая, — сказал Кныш, — мы в разводе. К тому же ее уволили, и она уже уехала.

— С тонущего корабля, — далее Ваха не продолжил, а усмехнулся. — А вот в документах вас вроде бы нет, а в газете — есть. Кныш.

— Что?! — выхватил номер Митрофан Аполлонович. — Господи! Какая дрянь!

— Нельзя на Бога так говорить, — шепотом возмутился Мастаев.

— Да пошел ты. Сволочь! Сволочи! Меня подставили. Где телефон?.. Мастаев, беги в «Образцовый дом», в каждом почтовом ящике должна быть эта газета, все изыми, все сюда. Меня предали.

Когда Ваха Мастаев покинул здание Дома политпросвещения, в Грозном уже царила ночь, такая же ночь воцарилась и в его сознании. Он не мог понять, как его соседи могли присвоить такие деньжищи? Столько денег?! Зачем? За что? Ведь как говорил его дед, просто так ничего не бывает. Значит, за что-то проплачено. Ясно одно — это грязные деньги, харам, и какое счастье, что он к ним не причастен.

С таким более-менее просветленным чувством Ваха подошел к «Образцовому дому» и, даже не думая залезать в чужие почтовые ящики, хотел было зайти в чуланчик, как увидел просунутую в дверную ручку «свою» газету «Свобода».