Дом с синей комнатой

— Наконец, когда мы всё же поняли, о чем она говорит, мы не могли поверить своим ушам! Она говорила о цвете. Она говорила о своем детстве. Снова и снова бормотала себе под нос что-то о событиях, пережитых еще до потери зрения. Мы понятия не имели, почему она рассказывала именно об этом. Возможно, это было желание спрятаться от пережитого шока среди ярких впечатлений прошлого… По словам врачей, неспособность понять ужасную трагедию, произошедшую в мире, где она лишена зрения, могла привести к бегству в мир, который она еще могла видеть своими глазами. Я была поражена. Я слушала, как она раз за разом повторяет одно и то же, как проигрыватель, и меня пробирала дрожь. Как сломанный проигрыватель.

«Кто-то стоит со мной у синей комнаты. Я боюсь белых цветов сирени».

Это все, что она говорила, снова и снова. Я голову сломала, размышляя о том, что это могло бы значить, но так и не смогла узнать. Девочка потом сама не помнила, как повторяла это без остановки, раз за разом… Какие ужасы рождались в ее сознании, пока она слушала, как ее близкие умирают? Действительно, могла ли она найти убежище в воспоминаниях о счастливом детстве?

Женщине казалось, что разговор длился часами, хотя на самом деле прошло не больше двадцати минут.

Взгляд полной женщины-полицейской устремился вдаль, словно она вспомнила то время и ребенка, бормотавшего что-то о цвете. Только теперь по ее лицу стало заметно, как сильно она состарилась.

— Да, да, раз за разом повторяясь, девочка непрерывно двигала руками. Как же… она словно водила ими по кругу. Любопытно, что бы это могло значить?

Полицейский взглянула на женщину, словно хотела спросить, знает ли та разгадку тайны, занимавшей ее долгие годы.

Однако та вряд ли была в состоянии помочь.

Рассказ поверг ее в глубочайший шок.

IV

Женщина выходит из старого здания и направляется в густой зеленый сад.

Она не может вспомнить, как рассталась с женщиной-полицейским, — наверняка сказала что-то вежливое и поклонилась, но ее мысли были полностью поглощены услышанным. Она не помнит, как ей удалось выйти из состояния шока.

Синяя комната и белые цветы. Белые цветы индийской сирени. В то лето они цвели во всей красе.

Ее словно пронзило, стоило ей вспомнить еще и слова той записки, оставленной на кухне.

«Я так долго скитался в одиночестве, чтобы однажды встретить тебя».

Зачем Хисако оставила это письмо там? И для кого? Кто на самом деле был тем человеком, которому Хисако посвятила все это?

Злость и разочарование закипели в ее груди.

А я должна быть восторженным наблюдателем… Я должна все понимать.

Подавленные чувства ожили. Человек, играющий роль восторженного наблюдателя, тоже хочет, чтобы его признали. Сперва окружающие, а затем и наблюдаемый объект.

Хисако должна была получить мое послание. Моя книга была всего лишь посланием от восторженного наблюдателя, для нее одной. Пусть даже никто не стал бы ее читать — достаточно, чтобы ее прочла Хисако!

Она вновь вспоминает увлеченного юношу, склонившегося над тетрадью. Ее захлестывает смесью симпатии и презрения.

Он все неверно понял. Решил, что я попросила его о помощи, чтобы начать заигрывать. Если подумать, то он не совсем ошибался. Мне больше некого было попросить помочь. Я была очарована его манерами и радовалась, что нравлюсь ему. Я завидовала его характеру. Он ничего не знал об убийствах, и рядом с ним я гордилась своей причастностью к произошедшему.

Женщина прищурилась, взглянув на зеленое облако над головой.

«Отныне в вечности — Мы вместе».

Она видит Хисако в блузке в горошек, слышит, как та равнодушно читает стихи тихим голосом.

Во всем мире одна только я знаю настоящую Хисако. Но у меня нет желания ее разоблачить — никчемный, лишенный изящества ход.

Она слышит гомон большой группы туристов, под ногами шуршит гравий. Она впервые за долгое время размышляет об этом.

Да, я понимаю, почему Хисако могла сделать это.

Шорох гравия. Смех туристов. Далекий крик цикад. Ей кажется, что часть головы немеет.