Дом с синей комнатой

— Я должна быть сильнее и умнее всех. Я должна быть хитрее и коварнее всех. Чтобы заполучить это мир, нужна готовность принять все.

Была лишь одна вещь, которую она могла сделать для юноши, пообещавшего исполнить ее заветное желание, — она должна быть готова.

Юджиния, моя Юджиния…

В ее голове эхом звучал его тихий голос.

Я так долго скитался в одиночестве,

Чтобы однажды встретить Тебя.

Девочка и юноша вместе сочинили это стихотворение, общаясь через стеклянную спинку лавочки на побережье. Раз за разом они повторяли его вполголоса, мечтая об этом дне.

Дети из церкви. Они хотели знать его имя, и она представила его своим другом, иначе — юудзином. Они решили, что его имя — Юджин.

— Юджин, Юджин! — радостно кричали ему.

Даже сейчас девочка сама не знала его имени. Она и не хотела знать.

Она искала другую страну. Страну мечты, о которой никто больше не знал. Страну, где привычный мир исчезнет, заполненную бесконечной тишиной. Страну только для них двоих.

Они назвали ее Юджиния.

XII

В один миг шум волн затихает. Мир заполняется неловкой тишиной.

— Ангел пролетел… — Хисако словно напевает себе под нос.

— Ангел? Что за бред?

Она никак не реагирует на мой раздраженный вопрос. Ее руки плавно движутся, будто в танце.

— Мир исчез… Странно, но он все еще здесь. Интересно, где же тогда я?

Я совсем не понимаю, о чем она говорит. Она полностью погрузилась в свой мир.

— Интересно, он добрался до нашей страны? А как же я? Я тоже в стране мечты? В таком случае, мои странствия окончены… Правда ли окончен мой путь?

Худая женщина средних лет продолжает идти, бормоча.

Я следую за ней, повторяя снова и снова, будто заклинание:

— Прошу, расскажи мне, пожалуйста.

— Они всегда были такими шумными… Всегда, с самого моего детства. Не могли помолчать. Всегда болтали или шумели, словно не могли вынести молчания. Ведь они не верили в ценность своего существования.

Она широко раскидывает руки, повернувшись к морю.

— Ну, что думаешь? Зачем, когда мир заполнен всей этой прекрасной музыкой?

Волны стали красными. Утомленное летним воздухом море впитывает лучи вечернего солнца.

Женщина средних лет, подобно больной кошке, бредет одна в красных лучах солнца.

— Ах, какие красивые цветы! — восклицает она радостно, вдруг остановившись. — Такие же были у нас дома. Сколько воспоминаний!.. Интересно, а как называются эти цветы?

Хисако указывает куда-то вдаль. Кажется, она повернулась ко мне, но я не могу разглядеть ни цветов, ни ее лица, из-за лучей солнца, бьющих мне по глазам, наполненным слезами.

— Я не вижу. Я ничего не вижу… — Закашлявшись, я мотаю головой. — Ничего не вижу.

Ни его лица. Ни ее лица.

Ее силуэт тонет в красном море.

— Зато я вижу, — доносится издалека ее уверенный голос. — Ах, какие цветы! Почему же они навевают столько воспоминаний?

14 Алые цветы, белые цветы

I

Пронзительно громкий треск цикад.

Жара и духота не отступают, хотя солнце понемногу лишается силы.

Подобно эху, треск цикад отдается в голове, вызывая онемение в части мозга. Этот звук всегда застает ее врасплох, словно физически перемещая в давно прошедший сезон.

И люди, и города, меняясь, издают звук. Мир никогда не будет прежним. С каждой прошедшей секундой люди живут в новом, изменившемся мире.

Случайные мысли рождаются в ее голове, пока она идет в одиночку по городу, где жила в детстве. У нее нет цели, нет плана.

Подобно мигрирующей рыбе, она медленно пробирается сквозь толчею. Словно ее тело само помнит, куда идти. Некогда прежде гулявшая здесь девочка и идущая сейчас женщина будто сливаются воедино; звук шагов двух пар ног отдается в ее теле.

Всего несколько часов.

Она случайно заглянула сюда, чтобы передохнуть на обратном пути в Токио после того, как навещала мужа, командированного в другой город.

Она всегда оказывается здесь на изломе лета.

Волны жара поднимаются от раскаленного асфальта, воздух влажный и горячий, словно в пароварке.

До конца непонятно, зачем она вновь оказалась здесь. После окончания работы над книгой все воспоминания о городе стали всего лишь частью ее прошлого.

Как быть? Она растерянно оглядывается вокруг в поисках ответа, словно тот сокрыт где-то в этом городе.

Указатели и рекламные плакаты, которыми завешан весь центр, порядочно износились и теперь, словно еще один слой кожи, сливаются с городским фоном. Каждый день под палящим солнцем и проливным дождем — их краски постепенно потеряли яркость и стали однотонными и неразличимыми.

Как члены одной семьи.