Дом с синей комнатой

— Так что же значит «Юджиния»? — пересохшими губами спрашиваю я. — Имя, о котором все хотели знать. Кому оно принадлежит? Кто сочинил то стихотворение?

Хисако внезапно замолкает. Ее энтузиазм вдруг угас; кажется, даже температура воздуха вокруг понизилась.

— Меня тоже много раз спрашивали об этом детективы. Но я не знаю. Красивое имя, правда? — Ее тон вмиг изменился; теперь она говорит холодно и безэмоционально.

Поймав на себе очередной ее презрительный взгляд, я невольно съеживаюсь.

— Зачем вы вообще спрашиваете? Откуда мне знать? Я не могла прочесть ничего написанного на бумаге, включая это стихотворение. Каким бы замечательным оно ни было, я ничего не знаю о нем, ведь никто мне его не читал. Понимаете, как это жестоко? Быть посреди библиотеки, заполненной книгами, недоступными мне одной!..

Все это время она держалась сухо, но я чувствую: что-то назревает.

— Хватит притворяться, будто ничего не знаешь! — Мой голос срывается на крик. — Неужели ты не чувствуешь ни капли вины?

Я не могу остановиться. Пускай мои обвинения звучат глупо! Но где-то внутри меня будто прорвало плотину, и слова хлынули наружу. Я вижу только лицо Дзюна, смотрящее на меня с виноватой улыбкой.

— Зачем ты это сделала? Зачем пыталась убить свою семью? Соседских детей? Почему так много людей? Разве они все не любили тебя?

Наконец я произнесла эти слова, но, кажется, ее они совершенно не задели. Выражение ее лица не изменилось, она выглядит невозмутимой и холодной.

— Прошу, объясни! Я должна знать! Я не донесу на тебя, никому не скажу. Ты же понимаешь, у меня нет никаких доказательств, что ты сделала это…

Вместо ее ответа на меня вдруг накатывает рев морских волн.

IX

Грех ли знать о чем-то? Знать, что что-то может произойти?

Девочка все никак не могла вылезти из постели.

«Наверняка грех», — отозвался голос где-то внутри.

Девочка приступила к холодному анализу.

«Делает ли это меня плохой девочкой? Буду ли я плохой, если промолчу?» — думает она.

У голоса нет ответа на этот вопрос.

«Я могла неправильно понять. Или попросту сама все выдумать. Возможно, и вовсе ничего не случится… Сегодняшний день может стать радостным, запоминающимся. Мир, наверное, продолжит свое привычное существование…»

Девочка продолжила размышлять, лежа в постели.

«А если все же что-то случится?»

Дом заполнился радостными голосами и топотом тапочек, снующих по коридору.

Девочка поморщилась и прикрыла лицо руками. Ее охватил внезапный приступ разочарования и непреодолимого отчаяния.

«Ну почему в этом доме всегда так? Почему нет ни секунды мира и спокойствия?»

Этот мир был так далек от того, который она видела в своих снах… Этот мир был заполнен пошлой музыкой, крикливыми голосами, упреками и жалобами, лестью и угодничеством, грязными пересудами, подковерными заговорами и интригами. И голосом матери, с ее молитвами, полными лицемерия и проклятий.

Из-за потери зрения все остальные ее чувства обострились. Она могла услышать, почувствовать что угодно. Все знали об этом, но не догадывались, насколько острыми были ее чувства.

X

Ветер доносит далекий лай мегафона, установленного на автомобиле с рекламой игрового центра патинко[97]. Звук приближается и тут же исчезает.

Хисако хмурится.

— Ненавижу! Почему мир наполнен этими ужасными звуками? Громкими, пронзительными, давящими звуками, словно специально мешающими думать! Люди заполняют это мир шумом, потому что попросту не могут вынести звука своего голоса или чьего-то еще…

Она вздрогнула и обхватила себя обеими руками. Этот жест заставил мое недовольство вскипеть.

— Пожалуйста, не надо уходить от ответа! Это мой единственный шанс. Прошу, хотя бы ради него… Он тоже погиб. Количество жертв того дня только продолжает расти.

Я схватила ее за плечо. Ее костлявое, чересчур худое плечо.

Однако она, похоже, не слышала моих слов.

— Просто прислушайся! Зачем нужны радио и трубы, когда мир полон этой музыки?!

Ее голос дрожит. Она небрежно отталкивает мою руку и, поднявшись, неуверенно уходит.

XI

Это было ее мечтой.

Это было ее мечтой всегда, сколько она себя помнила.

Быть одной. Быть в этом доме одной. Насладиться тишиной. И в этой тишине наконец слушать настоящую музыку окружающего мира.

Началась гроза. Шум крупных дождевых капель, стучащих по окну, смешался с остальными звуками, в какой-то момент почти заглушив даже крики детей, играющих на заднем дворе.

Гроза, пригнанная сюда ветром, набирала силу.

Шторм надвигается. Шторм, который разрушит все. Шторм, который подарит мне все, о чем я мечтала.

Девочка знала — чтобы получить желаемое, она должна быть сильной. Ей придется отказаться от многого. Но она должна была сделать это — любой ценой, чтобы продолжить жить.

Девочка спокойно вдохнула, выровняла дыхание. Произнесла слова, которые повторяла в уме снова и снова: